Первый же взгляд на работу Альфреда давал понять, что она халтура чистой воды: не все, что должно быть исключено из проекта, зачеркнуто, не все, что нужно было добавить, добавлено, графика безобразная, на уровне школьной работы, как будто он все линии проводил своей дрожащей рукой, не пользуясь ни линейкой, ни циркулем.
Пояснительная записка? Расчеты? спросил я, обдумывая ситуацию.
Я расчеты не делал. Все по интуиции: у меня же большой опыт
Ну, как же можно обойтись без расчетов? Мы делаем теплый пристрой, добавляются нагрузки на отопительную систему. Диаметры труб необходимо проверить расчетом
Все будет тип-топ. Не сомневайтесь. Я отвечаю
А вот здесь вообще у трубы не указан диаметр, сказал я. Здесь не указано количество секций у батареи
Ошибки серьезные, и Тимофеев склонился над чертежом.
Действительно. Как же это я так? пробормотал он. У вас карандашик найдется?
Трясущейся рукой он поставил на чертеже какие-то цифры и подвинул альбом ко мне.
Вот Упустил Когда на работе загрузка, да дома работаешь, иногда случаются промахи.
Я не стал уточнять о работе. В лесном ПСБ он уже не работает, вряд ли где-то устроился, но он, наверно, не догадывается, что я знаю об этом. Я смотрел на его исправления и чувствовал, как во мне закипает злость: мне нахально хотят всучить непотребное!
Как же так, Альфред Георгиевич? говорю я, стараясь не проявлять свои чувства. Вы вот здесь указали диаметр трубы в сорок миллиметров, а перед этим участком он только двадцать? И секций у радиатора поставили целых двенадцать, тогда как в комнате рядом, такой же по объему и площади, их только четыре.
Тимофеев озадачено смотрит то на меня, то на свою работу, словно не понимая чего-то. Потом как будто его осенило:
Да что ж это я?.. Вот вам, вот вам! хлопает он себя ладонью по пальцам, будто наказывая их, как наказывают нашалившего малыша. Как же вы так намарали?..
Он быстро зачеркивает только что написанные цифры и ставит рядом другие.
Мазня получается, говорю я, смотря на загаженный лист. Надо стереть лишнее.
Тимофеев просит резинку и послушно стирает.
Я просматриваю чертежи уже более тщательно и вижу еще и еще примеры халтуры. Их так много, что исправлять нужно долго просчитывать и исправлять. Тимофеев же сразу хватается за карандаш и вопросительно смотрит мне в глаза, будто спрашивая, какая цифра меня может устроить.
Меня могла устроить только правильная, расчетная цифра, и я ему говорю:
Вы возьмите все это домой, и еще раз просмотрите, обоснуйте расчетами.
Хорошо, соглашается он.
Сколько времени надо на доработку?
Завтра все сделаю.
Завтра не надо. Сделайте все внимательней, просчитайте В следующий понедельник жду вас.
Разговор этот был в среду, и Тимофеев сказал:
Это даже много до понедельника. Раньше все сделаю А как бы с авансом?..
Как сделаете, получите все. Деньги ваши в кассе уже
Я сел в свое кресло, а Тимофеев вздохнул, как незаслуженно обиженный человек, и засунул чертежи в свою сумку. Но не уходил, задержался. «Наверно, совсем без денег сидит, подумалось мне. Сейчас будет клянчить. Не дам!»
А он произнес как-то не к месту:
Отличная у вас чернильница Откуда такая?.. Антиквариат?..
Чернильница и впрямь была интересной: из бронзы, в виде большого медведя, поднявшегося на задние лапы над соразмерным бочонком с верхним донышком на миниатюрных петлях. В бочонке были чернила. Сейчас, в век авторучек, чернильницы не нужны, но я не убирал ее со стола, потому что уборщица, тетя Наташа, жившая рядом и работавшая здесь второе десятилетие, называла ее талисманом. Она время от времени продолжала подливать в медвежий бочонок чернила из бутылки, стоявшей за сейфом.
Можно мне ее посмотреть? спросил Альфред вкрадчиво.
Он подвинулся поближе к столу, нагнулся к чернильнице, и в глазах его сверкнул алчный огонь, то ли ценителя антиквариата, то ли бродяги, подумавшего, что такую вещь можно выгодно сбыть.
Так, значит, мы с вами договорились?.. прервал я вопросом его чрезмерное любопытство.
Тимофеев опять надолго исчез, и я ругал себя за доверчивость и беспечность надо было забрать у него и проект, и исходные документы! Я посылал несколько раз рассыльную по адресу, который Альфред указал в заявлении, но его дома не было ни в рабочее время, ни вечерами.