Правда, они, со временем, стали халявничать, говорил он, посадить-то посадят, а когда настанет пора убирать урожай, кричат: помогайте, людей не хватает! Ну, мы, партийное руководство, конечно немедленно реагируем. Всех хозяйственников собираем к себе, ставим по стойке смирно и даем разнарядку тому-то столько-то человек направить туда-то. Кому на арбузы, кому собирать помидоры, а кому на прополку иль на продбазу. И никому не было позволено отвертеться и вякать. Разговоры про свои планы не принимались: уборка урожая важнее всего!..
И вдруг юбиляр, перебивая себя, заявил:
А ведь я, знаете ли, и сам поработал в колхозе! Да! Имею за это Почетные грамоты!..
Гости, знавшие его биографию, переглянулись с улыбками: видимо, старичок так перебрал, что стал привирать.
Николай Фомич засек этот элемент недоверия и обидчиво произнес:
Работал! Еще когда в институте учился!
Гости смущенно потупили взоры, а он продолжал:
Тогда в институтах была такая система: студентов первых трех курсов после весенней сессии тоже было принято отправлять на помощь колхозникам. Пропалывать, убирать урожай Ну, дел было много Создали бригаду и из нашего курса. И вот один однокурсник, Арнольд, отозвал нас, четырех человек, в сторонку и говорит: «Есть возможность не бесплатно работать, а за приличные деньги. Согласны?..»
Мы четверо, уже сблизившихся друг с другом студентов, конечно же, дали согласие. Работать все равно придется, а денег, особенно в то время, нам никогда не хватало.
Юбиляр ненадолго умолк, видимо, переживая былое. Гости вежливо ждали продолжения рассказа.
Дальше мы жили по предложенной Арнольдом схеме, прервал Николай Фомич паузу. Нас четверых каким-то образом зачисляют в гортоп простыми рабочими. Там мы, якобы, в течение трех дней пилим и колем дрова, достигая при этом стахановских результатов. Ни пилы, ни каких топоров мы, естественно, и в руках не держали. Потом, уже от гортопа, нас направляют в тот же колхоз, куда мы должны были попасть от института. От гортопа нас туда направляют с сохранением среднего, этого фантастического заработка на все время пребывания в колхозе Всю эту комбинацию, как потом я узнал, придумал папаша Арнольда И это еще не все. Этот папаша придумал и как своего сына, Арнольда, а с ним и всех нас освободить от тяжелой колхозной работы. И очень удачно: в колхозе мы бы ни дня не работали. Жара, комары, прополка жизнь, хуже каторги. В первый же день мы решили бы плюнуть на все: на деньги, на неприятности в институте, и сбежать. Папаша Арнольда все это предвидел. Он уже договорился обо всем с председателем колхоза, и мы, показавшись в колхозе, в тот же вечер вернулись в город, домой. Все лето мы провалялись на пляже, хорошо загорели, а перед началом семестра Арнольд собрал нас опять и просит расписаться в ведомости на зарплату, вручает нам деньги. Но не все, что указаны в ведомости, а на двадцать процентов с каждого меньше.
Это, говорит он, надо отдать начальству гортопа за то, что они сделали нам такую большую зарплату. И председателю колхоза.
Николай Фомич обвел гостей настороженным взглядом и почему-то поднял вверх указательный палец.
Никто из нас, конечно, не возражал, продолжил он свой занятный рассказ. Деньги, которые мы тогда получили, были для нас фантастические Вот, такие были дела А потом мы еще два года по этой же схеме проводили все лето. К тому же: в конце каждого лета в институт приходило письмо из колхоза, в котором нас, каждого персонально, колхозники благодарили за помощь Я, конечно, все схематично здесь изложил, самую суть, сказал Николай Фомич в заключение. За каждой деталью этой схемы была продуманность, договоренность, доверие Но все было отлично никто не оказался в обиде
Юбиляр заносчиво посмотрел на гостей и счел необходимым добавить:
Колхоз был миллионером, но все равно, председатель не отказался от дополнительных денег, отец Арнольда тоже. А мы, студенты, были довольны до бесконечности: в каникулы делай что хочешь, а в конце их хорошие деньги. Плюс к этому почет и уважение в институте: далеко не за каждую группу студентов приходила в институт благодарность
Гости переглянулись и стали шушукаться. Максиму Николаевичу стало неудобно перед ними за это неприглядное откровение, и он, обращаясь непосредственно к сыну, к тому, кто поднял колхозную тему, сказал: