И однажды, как бы завершая незавершенное намерение своей матери, она также смяла и высыпала в мусорное ведро останки своего нудного, бесконечного, бессмысленного замужества и, гуляя по лесу, уже в другом районе, не там, где она росла, а там, где поселилась семнадцать лет назад со своей семьей, но тоже зеленом, лесном, грибном, она вдруг задала себе этот вопрос не кто теперь будет есть эти грибы, которые она так любит собирать, но и только, а почему она так любит их собирать? И психолог внутри нее проанализировал этот вопрос так же хладнокровно и честно, как делал это по отношению к ее клиентам, правда, не подозревая еще, к какому результату приведет этот анализ.
А привел он к тому, что глубокое умиротворение и гармония, к которым она подспудно стремилась в своей обыденной жизни, словно к чему-то знакомому, испытанному уже раньше, но неизвестно когда и где, а потому невозможному, недосягаемому, вдруг обозначились так ясно в этих совместных семейных грибных походах, когда молодые мать и отец любили друг друга и ее, свою смышленую единственную тогда еще дочку, и внезапно все это совпало, сцепилось разом: грибы, лес, солнечный летний день, счастливый смех и даже железная дорога, запахи и звуки которой ее тоже почему-то волновали всю жизнь. Грибы научилась собирать, а строить счастье нет
30.08.07Шуба
Утром обнаружилась пропажа шубы. Переворошив на вешалке свой пуховик со сбившимися в подол остатками пуха и слипшимися подкладкой и верхней тканью, мужнину осеннюю куртку, так и не убранную на зиму, дочерины шмотки, среди которых тут же пижама (вот паразитка!), увидела ее старенькое пальтецо, сообразила: все ясно, нацепила мою шубу и ушла в школу!
Посидела в угрюмом оцепенении, вздохнула: в чем-то надо идти в университет. Откорябала лед с оконного стекла, сквозь утренние сумерки разобрала на уличном термометре: минус двадцать пять. Ого! В пуховике только мусор выносить, где-то еще было зимнее пальто, так называемое «марлевое», но если между протершимся драпом и ватином вставить и приметать полиэтиленовый пакет, то продувать будет меньше. Кое-как придала себе социально-приемлемый вид, надела на лицо выражение типа все нормально и шагнула в декабрьскую темень.
Вечером с ноющим сердцем приступила к разборкам с дочерью:
Ты что, совсем нюх обморозила?!
Молчание.
Я тебя спрашиваю?!!
Тебе чё надо?
Я сегодня позорилась перед студентами в этом вторсырье, там что ни студентка, то в чернобурке, а я как старьевщица!
Ну так купи себе чернобурку!
На какие шиши?
У отца возьми.
Что значит возьми! Он их что, печатает?
Да ладно прикидываться-то.
Это на черный день!
Ну вот, считай, что настал.
Это точно, настал. Сначала в пятнадцатилетнюю прорву-дочь улетала вся косметика, потом пошли платья-костюмы, а вот теперь до шубы добралась! Слава тебе, Господи, что размер ноги разный! Деньги, конечно, у мужа есть, даже в долларах, и ни на какой черный день они лежат, а на поездку за четыре тысячи километров, куда он периодически срывается к своей тайной подруге, только тайну эту она давно уже знает, а делает вид, что не знает, лишь потому, что не знать безопаснее. Она привыкла уже закрывать свои слишком зоркие глаза то на одно, то на другое и жить сегодняшним днем, решая проблемы по мере их поступления. Вот проблема и поступила настала зима, дочь выросла, на дворе девяностые, а молодость проходит почем зря: ни мужа, ни денег, ни, следовательно, шубы. Горькие слезы.
Ма-ам, ну что ты, мне же тоже надо в чем-то ходить! А тебе твоя шуба и так уже мала, да и вообще стыдно тридцатипятилетней женщине ходить в мутоне, да ладно бы полированный мутон, а то так себе, овчина
Что б ты понимала, овчина! Эту шубу в восемьдесят девятом мать, твоя бабка, привезла из Баку, тогда только там и можно было их купить, да еще такого маленького размера, сорок второго. Да разве детям объяснишь, как что достается!
Она тогда как раз загремела в больницу с аппендицитом, прямо на первое мая, кругом все в зелени, а она буквой зю с торчащей из правого бока трубкой. У матери путевка в кои веки, она и на самолете-то ни разу не летала, а теперь разрывается между материнским и общественным долгом, летит весь ее спетый-спитой коллектив, душой коего она является, деньги с книжки уже сняла на три шубы, одну себе, вторую дочери, а третью окупить поездку, но провезти можно только две, стало быть, третью провезет одна из товарок, которая не наскребла денег на комплект.