Башлачев так и поет:
Здравствуй, Мельник Ветер-Лютый Бес!
Ох, не иначе черти крутят твою карусель
Вращение винтов мельницы, карусель, и есть буддийское вращение колеса сансары. В «Мельнице» хорошо ощущается обреченность посвященного, идущего по пути очищения, который предполагает смерть для материального мира:
Ближе лампы. Ближе лица белые.
Да по всему видать пропала моя голова!
Ох, потянуло, понесло, свело, смело меня
на камни жесткие, да прямо в жернова!
Тесно, братцы. Ломит-давит грудь.
Да отпустили б вы меня Уже потешились.
Тесно, братцы. Не могу терпеть!
Да неужели не умеем мы по-доброму?
Путь к мельнице и есть путь к центру креста, который сопровождается духовной бранью с темными силами. Подобное описание демонической атаки видим и в «Ванюше»:
И навалились, и pвyт pyбахy,
И pвyт pyбахy, и бьют с pазмахy.
И воют глyхо. Литые плечи.
Деpжись, Ванюха, они калечат!
Как только центр достигнут, крест и колесо (окружность) исчезают «сгорело к черту все». Карусель чертей, колесо сансары остановлено, дальше нужно идти «от винта»! Затем герой находит три последних зернышка, из которых испекает хлеба, чтобы накормить всех, кто пришел туда.
Пуст карман. Да за подкладкой
найду я три своих последних зернышка.
Брошу в землю, брошу в борозду
к полудню срежу три высоких колоса.
Разотру зерно ладонями
да разведу огонь да испеку хлеба.
Преломлю хлеба румяные
да накормлю я всех тех, кто придет сюда
тех, кто придет сюда
тех, кто поможет мне
рассеять черный дым
Накормление хлебами в песне воспроизводит евангельское насыщение пятью хлебами пяти тысяч людей. Символически, отрешение от периферии окружности и достижение центра креста открывает возможность прямого общения с Божественным Принципом, «Хлебом Свыше», которым можно накормить множество народу. «Хлеб свыше» и есть «Слово Божие», «Имя Имен». Все, кто его слушают, услышат одновременно, поэтому одним Словом можно накормить тысячи человек, всех, кто придет сюда его услышать.
Мельница, будучи вращающимся крестом, также является и самолетным винтом, поэтому уходя от мельницы в вертикальный полет (работа в красном), Башлачев говорит:
Ну, что ты, смелей! Нам нужно лететь!
А ну от винта! Все от винта!
В «Мельнице», благодаря использованию трех зернышек, Башлачев переосмысливает русскую народную песню «Во поле береза стояла»:
Во поле береза стояла,
Во поле кудрявая стояла;
Некому березу заломати,
Некому кудряву заломати.
Люли люли заломати
Я ж пойду, пойду, погуляю,
Белую березу заломаю;
Срежу с березы три пруточка,
Сделаю с березы три гудочка,
Сделаю четверту балалайку;
Пойду на новыя на сени,
Стану в балалаечку играть,
Стану я стараго будити:
Встань ты, мой старый, проснись,
Борода седая, пробудился!
В «Во поле береза» нашлась жена, которая смогла «заломать березу» тут можно вспомнить еще одну песню Башлачева «Некому березу заломати». Из березы делает жена три гудочка и балалайку, чтобы пробудить от сна своего старого мужа. В «Мельнице» из «трех последних зернышек» делаются хлеба, которые пробуждают всех от духовного плена. В своем интервью Башлачев так описывает смысл «гудочка» (дудочки) и «пруточка» (розги) из «Во поле березы»:
Я просто хочу сказать, что надо искать корень своей души. Каждый должен поискать корень своей души. Мы живем на русской земле, и мы должны искать корень свой, русский. И он даст ствол, а ствол даст ветви, а к ветвям подойдет музыкант. Он ветвь срежет, из коры сделает дудочку и будет на ней играть, а саму ветвь использует в качестве розги, скажем так, вицы. И вот будет он этой вицей сечь, а люди боятся, когда их секут, им больно. Они понимают, что секут не для того, чтобы сечь, а для того, чтобы высечь. А высечь можно искру из человека, если его сечь.
От слова сечь происходит также слово секира, которая является разновидностью топора. Таким образом, рубить топором означает у Башлачева высекать искры:
Но я разгадан своей тетрадкой
Топором меня в рот рубите!
Эх, вот так вот прижмет рогаткой