Разве можно забыть сибирячек
Пусть Сибирь хорошеет сейчас с каждым годом,
Как желанного гостя встречает она,
Породнился навеки с сибирским народом,
Самой близкой мне стала томичка жена.
Нет на свете девчат-сибирячек добрее,
Самых верных, надежных и честных в любви,
И с открытой душой и намного сильнее,
Тех, кто там, за пределами нашей земли.
Приходилось бывать мне в портах иностранных,
Видя женщин других, но не мог я забыть
Наших женщин родных, дорогих и желанных,
Только их можно крепко и верно любить.
Моя Сибирь
Сибирь твои реки, озера,
Горы, поля и леса,
Бескрайних степей просторы,
Широких равнин моря.
Везде и повсюду узнаю,
Тебя среди сотни других,
Я часто пешком шагаю
В тайге среди елей густых.
Мороз, так сибирский, терпкий
Снега в рост домишек лежат.
Здесь выдержит только крепкий,
А значит сибирский брат.
Здесь осень вся в красках ярких
Природа к себе манит.
Здесь лучше, чем в странах жарких,
Вода там и то кипит.
Выйдешь зимой на лыжах,
А рядом с тобою хруст.
Отчетливо так и слышен,
Как дребезжащий куст.
Воздух здесь чист и сладок,
И снег весь от солнца горит,
И лесу таежному рады
Лыжник как птица летит.
Один раз в году бываю,
Зимою всегда в гостях.
Сибирь, как и мать навещаю,
Хотя я уже в годах.
Но хочется вновь быть в Сибири,
Воздуха сделать глоток.
Увидеть бескрайние шири,
На лыжах сходить разок.
Почувствовать жар мороза,
Когда обжигает лицо.
Ведь это лекарства доза,
Жизнь продлевает еще.
Зимний вечер в дороге
Под стук монотонных колес,
Смотрю я в окно с удивленьем,
То вижу прекрасный погост*,
То груды деревьев скопленье.
Заброшен сибирский наш лес,
Повалены сосны и ели,
Хозяев не вижу окрест,
И села совсем опустели.
Вот домик из бревен стоит,
И дыма над крышей не видно,
Людьми навсегда он забыт,
Смотрю и до боли обидно.
Колхозы ушли в забытье,
Крестьяне подались все в город,
Какое же стало житье
Кругом нищета здесь и голод.
Мелькали деревни, дома,
А где-то постройки пустые,
Ведь это Россия моя
Сейчас мы вот стали такие.
Вот так и смотрел я в окно,
От Томска до нашей столицы,
И видел лишь только одно-
Усталые сельские лица.
Примечание автора:
*Погост административно-территориальная единица на Руси. Впервые административно-территориально деление на Руси установила княгиня Ольга, поделив Новгородскую землю на погосты, установив для них уроки, погост тем самым ассоциировался с местом остановки князя и его дружины во время сбора урока погостьем (своего рода постоялый двор, от слов погостить, гостить, гостиница).
В дальнейшем погостами стали называть административно-территориальные единицы, состоящие из нескольких населённых пунктов (аналог современных сельских поселений, муниципальных образований районного уровня в областях), а также и населённые пункты, являющиеся центрами таких административно-территориальных единиц. После распространения христианства слово стало обозначать деревню с церковью и кладбищем при ней, что сохранилось в названиях многих населённых пунктов и мест. Центр поселения, торговое место, на котором также проходили совместные празднества племени.
Начиная с XIX века, слово стало использоваться в основном в значении «кладбище».
Попутчики
Белорусский вокзал, поезд «Дюны», посадка,
Весь перрон под баулами даже присел,
Здесь сейчас не бывает былого порядка,
Регион тридцать девять творит беспредел.
Частный бизнес наш местный, с московского рынка,
Закупил для продажи оптОвый товар,
Завалил все подходы, у входа заминка
Проводник от них мокрый, идет даже пар.
Мы заняли места, с одной сумкой спортивной,
Для поездки в Сибирь не берем ничего,
Путь от нас до тайги удивительно длинный,
Девять суток в пути, а своих никого.
И за каждым вагоном здесь грузчик из местных,
Он для слабого пола в вагон заносил,
На вокзале за место тариф всем известный
Сто тридцать рваных, самой нет уж сил.
Мы на нижних с женой, старость здесь уважают,
В предварительной кассе всегда их дают,
Для дальних поездок пассажир каждый знает,
На верхУ ехать долго совсем не зер гут.
А у верхних попутчиков схема другая,
«Янтарем» до Москвы, а на «Дюнах» назад,
У них все на счету, цену времени зная,
Они платят за все, свое дома возьмут.
Среди женской армады на верхнее место,
Молодой паренек к нам с баулами сел,
Что невольно спросили, стало нам интересно:
«Для кого то везете?», а он вдруг покраснел.
Нет, везу я к себе эти детские вещи,
У меня магазин, продавцы сейчас в нем,
Это разве багаж, ведь бывает похлеще,
Не всегда, чтоб хотелось, домой мы везем.
Не привык я работать на дядю чужого,
В Черняховске устроиться сразу нельзя,
В госбюджете сейчас нет и места такого,
Чтобы взяли спокойно трудиться тебя.
А из Гусева женщина с болью сказала,
Было все у меня и прекрасно жила,
Но реформа в стране под себя все подмяла,
За бортом оказались, и я и друзья.
Институтский диплом мне там больше не нужен,
Производств никаких, лишь торговля одна,
В нашем городе блеск только виден снаружи,
А внутри, как и в области, только труха.
Так и ехали мы, каждый думал о многом,
Что в душе наболело, что надо решить,
Как случилось, что вдруг стали все за порогом,
На прилавках есть всё, невозможно купить