Вместо нормальной кровати у меня теперь была солдатская койка, которую хозяин, по всей видимости, стащил, пока служил в местной военной части.
Когда я в первый раз приехал смотреть эту квартиру, так и подмывало сказать хозяину «Ты вообще в курсе, что Советский Союз закончился?».
Хозяин этой квартиры выглядел так, будто долго и тяжело болел. Алкоголизмом. Он страдал от этого, но, судя по всему, не в силах был прекратить свои страдания.
А что во второй комнате? спросил я, когда он заговорил о цене.
Да, квартира на самом деле была двухкомнатная, хотя я искал однушку, чтобы подешевле.
Хозяин, чьё лицо напоминало сморщенное запечённое яблоко, отмахнулся от меня.
Эта комната заперта. Ты в ней жить не будешь. Я потому и сдаю как однушку, потому что вторая комната закрыта.
А что там?
Хлам всякий старый.
Прямо как в дешёвых детективных сериалах хозяин что-то недоговаривал и плохо это скрывал.
Без проблем сказал я. Но, конечно, я имею право знать, что там. Вдруг у вас там тонна кокаина хранится, и через пару дней меня менты примут, типа я храню наркотики. Или может, вы там трупы прячете. Открывайте показывайте, что там, и запирайте снова. Мне вторая комната не нужна.
Хозяин посмотрел на меня и поморщился с таким видом, словно у него защемило седалищный нерв. Он помялся на одном месте, будто не желая отвечать.
Показывайте, что в комнате. Или я ухожу.
Он не хотел открывать комнату. Но и деньги ему были нужны. Он не мог сдать эту квартиру почти полгода. Он выглядел как оборванец. Больной, старый оборванец.
Ладно наконец говорит он. Запинается, как будто хочет ещё что-то сказать, но затем выдавливает из себя ещё одно «ладно», и мы подходим к комнате.
Она, оказывается, заперта аж на три замка. Как только хозяин открывает дверь, я чувствую, что меня сейчас стошнит, настолько спёртый воздух был в комнате. Там ещё больше старого хлама, чем во всей остальной квартире. Там бардак. Старый сервант, покрытый толстым слоем пыли. Огромное зеркало, которое всё поплыло и покрылось кое-где чёрной плесенью. На полках множество книг. Судя по датам на корешках и названиям им лет по пятьдесят. В каких-то старых чёрных тюках почти истлевшая одежда. Вещи в этой комнате умирали от старости. Буквально всё здесь пропахло пылью, плесенью и трухлявой древесиной. Так пахнет прошлое, с которым болезненно не хотят расставаться.
Ближе к окну находился стол, на нем зелёная лампа сталинских времён и несколько фотоальбомов в бархатной обложке. У меня в семье тоже такие были.
Я открыл один из из них, и по спине у меня вдруг побежали мурашки. На первых картонных страницах были вклеены жёлто-чёрные фото мужчины в военной форме. Рядом фото семьи.
Если кто помнит, какими были старые советские фотографии, тот поймёт, что их все объединяет. Не только скромность и даже некоторая мрачность в одежде (в те времена нашим родителям было не разгуляться), но и одна особенная черта на советских фотографиях люди очень редко улыбались. Даже дети.
Но фотография, на которую я смотрел, была не просто мрачная, она была жуткая. У этого человека были какие-то злые глаза. Взгляд был острый, так что даже с фотографии он вызывал неприязнь.
Нечего там глядеть! вдруг встрепенулся хозяин квартиры, заметив, что я полез разглядывать чужие фото.
Мне стало стыдно и не по себе.
Я отвернулся от стола и спросил:
Что ж вы не выкинете хлам? Старьё все это?..
Это осталось от моего деда. Хозяин замялся. Суровый был человек. У меня рука не поднимается всё это выкинуть. Он бы не обрадовался.
Но всё это просто плесневеет под слоем пыли. Как-то неуважительно получается. Оставил бы фотографии, оцифровал бы на всякий случай, ну? Ну пару каких-то ценных вещей, реликвий оставить. У меня вот от деда часы остались командирские и позолоченная ручка подарок от завода. Я храню. И вы так сделайте всё остальное выкинуть пора.
Хозяин снова мнётся.
У меня не получается. Я пытался не могу. В общем, всё, хватит. Посмотрел? Теперь закрываем.
И мы закрыли комнату.
Я передал деньги, он отдал мне ключи от квартиры. Когда уходил, обернулся на эту самую закрытую комнату и поднял руку в таком жесте, словно собирался перекрестить дверь. Но, заметив, что я наблюдаю за ним, стушевался и торопливо ушёл.