-- Как на вас шили! Отлично сидит! Скажите, девочки!
Последнее обращение адресовалось всем соседкам-продавщицам сразу, и те, как бы ни были они заняты сами, почти одновременно взвизгнули:
-- Отлично сидит!
-- Вы сразу стали солидней, -- продолжала атаку Кравцова.
На поясе у покупателя, когда он снял пальто, она заметила пухлый поясной кошелек. Такому герою можно было грузить с ходу двойную цену, и он бы даже не вякнул.
-- Вот видите эти крупные пупырышки, -- провела по коже Кравцова.
-- Эта выделка называется криспи. Она создает очень прочную и
вместе с тем очень мягкую кожу...
Она хотела сказать что-нибудь про Италию, но передумала. Наверное,
потому, что покупатель впервые подал голос.
-- А как он того... на улице смотрится?
-- Еще лучше, чем здесь! -- отработанным ответом парировала Кравцова его вопрос.
-- Тогда это... пошли того... посмотрим...
-- С удовольствием.
Она обернулась, посмотрела на кашемировое пальто, которое лежало залогом на трех стульчиках сразу, ее и соседок, крикнула этим же соседкам: "Присмотрите, девочки!" -- и пошла сквозь толпу за кожаной спиной метровой ширины.
На улице здоровяк не стал останавливаться, как это обычно делали покупатели, а ходко пошел вдоль стены эллинга. Кравцова, хорошо помня, что сегодня -- суббота, а значит, все выходы с рынка перекрыты охранниками, сразу не ощутила беспокойства. И только лишь когда покупатель дошел до угла эллинга, нервно вскрикнула:
-- Здесь уже хорошо видно! Куда вы?!
Куртка исчезла за поворотом, и Кравцова ощутила в душе смесь тревоги и ярости. Она побежала, скользя подошвами по сочной весенней грязи, завернула за угол, и тут же что-то большое и сильное швырнуло ее на стену эллинга. От гула стало больно в ушах. Кравцова оттолкнулась спиной от холодной рифленой стены, но все то же большое и сильное вновь припечатало ее к металлу.
-- У нас к тебе, сучка, один вопрос, -- совсем не голосом здоровяка спросила вдавливающая ее в эллинг сила, и Кравцова скорее удивленно, чем испуганно, вскинула голову.
Только теперь по свежему запаху кожаной куртки она поняла, что на нее давит своей тушей все-таки здоровяк-покупатель, а говорит невысокий, видимый из-под мышки амбала парень.
-- Что ты насиксотила ментам? А? -- спросил он красивым, чуть вибрирующим голосом.
-- Я не... не могу ды... дышать... От...пусти...
-- Отлипни, Лось, -- скомандовал парень.
Черное, пахнущее кожей, плитой отъехало в сторону. Рот Кравцовой
стал жадно хватать воздух, а голова сразу начала думать, думать,
думать. Голова искала спасения и пока что его не находила. С этой
стороны павильона не было торговых рядов, а единственные видимые
отсюда продавцы-вьетнамцы вряд ли могли помочь. Они бы сами со страху разбежались. Нужно было склеить в одно целое не меньше семи вьетнамцев, чтобы получить одного... как его?.. Быка?.. нет, Лося...
-- Так что ты рассказала ментам? -- покручивая на пальце ключи от машины, мягко спросил маленький.
В его голосе совсем не было злобной жилки. Но это страшило сильнее всего.
-- Я ничего... Я только видела, как кто-то шел... Ну, шел к тому певцу... Но это я так, ребята... Ничего толком... Я же ничего не видела...
-- А чего ж тогда ты к ним еще раз ходила?
-- Я не сама. Они приказали... Он ко мне один приходил, а потом вызвал на допрос...
-- Как его фамилия?
-- Я не запомнила... Имя только... Павел имя его...
Здоровяк и малыш переглянулись. И оттого, что ничего после этого не произошло, Кравцовой стало страшно до боли в коленках. Если бы не гигант, стоящий слева и мощно, по-пылесосному дышащий ей в щеку, она бы одним ударом сшибла коротышку и била бы по затылку, пока он не потерял бы сознание. С мужем у нее так уже получалось. И не раз.
-- Короче, слушай, -- после паузы продолжил маленький. -- Позвонишь своему Павлу...
-- Он не мой...
-- Позвонишь своему Павлу и скажешь, что ты отказываешься от предыдущих показаний. Врубилась? Въехала?
-- Он... он не поверит.
-- Почему?
-- Они уже ищут людей в тех куртках... Они...
Кравцова онемела.