Обе жертвы преступления покинули сей бренный мир около часа назад, плюс-минус минут пятнадцать.
В кошмарно грязной кухне обнаружили и изъяли посуду с остатками недавней трапезы, в том числе чашки из-под кофе и рюмки, из которых недавно пили коньяк. Со всех этих предметов, в том числе и с коньячной бутылки, сняли отпечатки пальцев.
Особый интерес к кухне следственная бригада проявила по наущению одного из ее членов, которого в узких профессиональных кругах называли не иначе, как «чертов щенок». Щенком этим был эксперт-криминалист некий Яцек Шидлович, чрезвычайно талантливый и жутко самонадеянный молодой эксперт-криминалист. Коллеги честно признавали, что у щенка были основания задирать нос, но тем не менее эта черта весьма раздражала. Мечтающий о молниеносной карьере в уголовном розыске, этот самонадеянный молокосос имел обыкновение высказывать свои соображения уже по ходу расследования, не дожидаясь результатов экспертизы, руководствуясь нюхом, инстинктом, — каким-то шестым чувством и бог знает чем еще и доводя коллег до бешенства стопроцентным попаданием в яблочко. Не было случая, чтобы его соображения не оправдались. Коллеги только в ярости скрежетали зубами, а чертов щенок лишь радостно смеялся.
Вот и на этот раз он вызвал раздражение всей бригады излишней самоуверенностью.
— На бутылке покойник и продавщица, — безапелляционно заявил он. — На кофейных принадлежностях — покойник и покойница. Последнее, что они приняли внутрь перед смертью, и попомните мое слово — это имеет значение! Кроме того, вижу я здесь две свежие бабы, каблучки на полу, пальчики на дверных ручках, самые отчетливые — на телефонной трубке, немного смазанные на бардаке в квартире. Бардак тоже свежий, до этого его не было. Все же остальное — старое, но среди старых отпечатков есть и одна из двух свежих баб. Это я вам говорю!
— Поцелуй меня в... — буркнул в ответ начальник, но Яцуся это не обескуражило. Он продолжал как ни в чем не бывало:
— В шкатулочке золото лежало, невооруженным глазом видно. Полнюсенькая была! Золото покинуло помещение с чьей-то помощью, и смею обратить ваше внимание на тот факт, что обе девицы приближались к покойному, одна даже присела, видите, пыль стерта? Не иначе, ее юбчонкой. Она явилась сюда последней и немного затоптала ту, что до нее приходила. Это я вам говорю! Бардак в квартире учинила первая, наверняка что-то искала, ее пальчики, ее ножки, больше ничьих не обнаружите, только ее да покойницы. А обнаружить — плевое дело, о такой поверхности можно только мечтать, вон какая пылища, все, как на картинке, видно. Спасибо хозяйке, пусть земля ей будет пухом, не любила покойница наводить порядки...
Болек с беспокойством прислушивался к этим пророчествам коллеги, ибо отправленный им на разведку сержант уже успел кое-что разузнать. Он разыскал трех свидетелей, которые приблизительно час назад видели здесь женщину. И если, называя время, они расходились в своих показаниях минут на тридцать, то в описании женщины были на редкость единодушны, хотя их и допрашивали но отдельности.
— Я ее в окно увидела, — рассказывала хозяйка квартиры на первом этаже, — когда цветочки поливала, вон они, видите? А какая-то женщина как раз подошла к нашему дому и остановилась точнехонько перед моим окном. Стояла и наш дом разглядывала. И вверх смотрела, и по этажам, я еще подумала — не иначе, кого-то ищет. Блондинка, волосы короткие и такие.., вроде как растрепанные. Может, ветром их растрепало? А одета она была очень приметно. Плащ на ней такой.., переливающийся, что даже и не скажешь, какого цвета. То синим кажется, то совсем темным, а то вдруг совсем светлый, ну прямо бежевый.