Она вошла во двор. В тени густых деревьев было прохладно, но клонившееся к закату солнце все же пробралось сюда и длинными теплыми лучами касалось усталых, морщинистых рук. Из открытой двери вышла женщина, на вид ей было не больше шестидесяти.
Чем могу помочь, сеньора? она с интересом оглядывала гостью.
Я когда-то жила здесь, проговорила пожилая незнакомка в ответ. Жила очень долго.
Здесь много кто жил! усмехнулась хозяйка. Вон Аурелия тут живет уже шесть лет как, Анна все двенадцать, и Мартина Что вас привело сюда вновь?
Старость, ответила та, и собеседницы замолчали в смирении перед этим страшным для всех женщин словом.
Пройдемте в дом, наконец произнесла та, что была помоложе.
Внутри витал все тот же дух разврата, но вот мебель уже была иной. Как и отделка стен. Теперь это красно-желтый бархат. Было немноголюдно. Двое мужчин курили, сидя на прямоугольном кожаном диване, оба с опаской привстали было при виде вошедшей, но лицо ее было незнакомо, и они спокойно вернулись к прерванному разговору. Рядом с ними сидела девушка. Голову ее украшала слишком высокая бабетта, а тело короткое, с низким лифом, платье.
Я бы хотела побыть здесь, произнесла гостья.
Сколько вам будет угодно, сеньора. Наверное, вам здесь непривычно. Война пощадила нас: на поле позади разорвалась бомба, а вот дом уцелел. Ни щербинки. Бог к нам милостив. Вот вам и дом терпимости. Все стерпит, она снова ухмыльнулась и осеклась, не решаясь развивать скабрезную тему в обществе этой степенной, богатой сеньоры. Вместо этого она спросила:
Когда вы были здесь в последний раз?
В 1916-м я уехала отсюда. Мне было двадцать девять лет. Хозяйкой тут была донна Мария.
А я застала ее! Она прожила здесь до самой смерти Посидите тут, я принесу вам лимонада.
В открытое окно лился закат, сонные, одурманенные летним зноем, мухи мерно жужжали над вазой с увядшими фруктами и, сама не заметив, гостья уснула. Ее не посмели потревожить, решили, что проснется сама, когда придет время. Так и случилось. Она открыла глаза, когда снаружи давно стемнело. Жаркое южное солнце осталось жить только в воздухе. Окна и двери были по-прежнему нараспашку, внутри стоял галдеж и играла музыка. Вовсю шло веселье, клиенты знакомились с барышнями или выбирали своих любимиц. Уединялись, сделав выбор, иные сидели тут же, наслаждаясь вниманием молодых, озорных красавиц. И только один из гостей пожилой мужчина в сединах, сидящий в глубоком кресле, не сводил глаз с женщины в черном. Наконец, он подошел к ней и присел рядом:
Не сочтите за неуважение, сеньора он замялся. Все дело в том, как вы спали. Вы положили руки себе на грудь, словно прикрываясь Словно вы спящая Венера стыдливая. Я знал только одну женщину, которая спала вот так же, как и вы. Ее звали
Паула, ответила с улыбкой старая женщина. Мужчина при этих словах всплеснул руками:
Мой Бог, это ты. Теперь, когда я смотрю тебе в глаза, не понимаю, как мог не узнать тебя сразу! А ты, ты узнаешь меня? Я Антонио.
Антонио прошептала женщина, и как будто годы разом слетели с ее лица. Ты изменился, она улыбнулась, протянув ему слабую руку
И ты, он тоже улыбнулся. Жизнь, кажется, удалась? он кивнул на ее дорогое платье и драгоценности, мерцавшие в кокетливом освещении.
Удалась. Можно и так сказать Если считать, что мне больше не нужно спать с мужчинами за деньги, то, безусловно, жизнь моя удалась. Но и она уже прошла А ты, все так же коротаешь вечера здесь?
Моя жизнь тоже другая. Теперь я не могу того, что раньше. И для меня это не самое легкое признание. Но что поделать, природа берет свое. Моя радость теперь в созидании. Смотреть на молодые создания, полные жизни, единственная отрада моих мужских дней.
Но ведь ты всегда был О, каким ты был! звонко и молодо засмеялась она, припомнив кое-что, известное только им двоим.
Так они просидели весь вечер, касаясь друг друга то коленкой, то рукой, то воспоминанием. А когда ночь куполом покрыла дом, полный любви, они пошли наверх. Туда, где когда-то без устали давали друг другу то, что было у них в избытке. То, в чем они больше не нуждались. И все же они продолжали лежать на кровати возле высокого, распахнутого окна, уводящего в темноту.
Ночь пришла. И она была тиха.
Автопортрет
Заказов было все меньше. И причина была одна заказчики не узнавали себя на портретах. «Я на себя не похожа!», «Это не я!» восклицали они в самых расстроенных чувствах. Получив на руки готовую картину, они с предвкушением разворачивали коричневую бумагу, еще в пятнах краски, на лице улыбка и готовность рассыпаться в комплиментах мастерству художника. Но, увидев изображение, улыбка начинала таять и, в конце концов, восторженное лицо превращалось в гримасу отвращения, словно в руках человек держал нечто непотребное.