Приезжие всегда жаловались, когда им случалось испытать на себе неуловимое стремление города к невидимой вершине. В общем, и горы-то, обрывавшие декорацию с запада, здесь невысокие, плоские. Холмы формировались под покровительством Гиганта их пятиугольное устройство отполировано излучением этой планеты, но сами они размерами не подавляли, отнюдь.
Твердь по окоёму бухты, о которой так любезно рассказала Лис невежде Джонатану, приподнималась на внутреннем рычаге. Схема улиц повторяла глубоко залегающую схему магнитных меридианов. Лис, подтверждая ощущения короля, заметила:
Это на самом верху.
Я уж понял. Джонатан подавил неровное дыхание и старался говорить, как можно непринуждённее.
Да, лёгкие и позвоночники джентри могли бы себе сделать из материала помодерновей. Но сетовать на предков дурной тон, это только писателям дозволительно. Он скосился на Лис. Она на его придирчивый взгляд двигалась уж очень легко. Ветка скользнула по её лицу и тут же виновато отстранилась. Джонатан укорил спутницу королевским покачиванием головы. Но Лис и не подумала оправдываться. И в самом деле, кто тут обратит внимание. Лестницы впереди, как на заказ, опустели. Тут же Джонатан почувствовал прикосновение и провёл пальцем по щеке.
Задрав голову, он уловил источник раздражения в окне попутного дома на третьем этаже кто-то отодвинулся вглубь комнаты.
На другой стороне сквозь ветви он увидел стеклянное здание с циклопическим оком циферблата. Джонатан чуть подался вбок, чтобы прочитать.
«Все двадцать пять часов мы с вами».
Сообщала подпись по кругу.
Вот она.
Возле школы, напомнившей Джонатану своими очертаниями нечто смутно знакомое, машин имелось предостаточно.
Чёрная со сложенными надкрылиями, глядящая исподлобья зарешёченными окошечками, ткнулась носом в самое крыльцо, сильное хорошее крыльцо. Она чем-то напоминала телепавшегося у крыла гражданина с блеснувшими в глаза подошедшим погонами. Его вольность, ничуть не пахнущая заключением под стражу для получения благодати бесплатного государственного образования сразу привлекла Джонатана.
Но и сам он, похоже, привлёк внимание причём, самого нежелательного свойства этого самого телепавшегося. Тот повёл себя так окинул высокую и беспогонную фигуру пронзительным подозрительным взглядом.
Что тут у вас? Развязно молвил Джонатан, и страж ещё погрознел.
Вы к кому?
Тут вмешалась Лис.
Офицер, если не сложно
Погонный повернул на звук её голоса смятое подозрениями лицо, и на нём изобразились сразу два взаимоисключающих чувства ещё порция подозрения и, ну и, сами должны понять.
Даже я понимаю, сказал себе Джонатан, припомнив, как таскала его в зубках Лис, и добродушно усмехнувшись.
Но повеселиться ему не дали.
Посторонним тут не место. Заявил несговорчивый офицер. Дело государственное.
Открылась дверь, из тех, что всегда напоминали Джонатану дверцы холодильников, и, что соответствовало смыслу, выпустила совершенно, как показалось королю, замёрзшего джуни.
Джонатан не справился с собой и изобразил удивление. Как не холоден апрель, но не настолько же.
Замёрзший, крупный мужчина, сунувший кулаки под мышки, был одет почти официально по меркам города вместо пиджака фуфайка и штаны, в которых Джонатан узнал перекрашенные во имя приличий джинсы. Остроносые туфли, неизменно модные на побережье вот уже второе столетие, не новы, но начищены превосходно.
Джуни скатился к группке беседующих и завладел вниманием офицера.
У меня уроки идут. Рявкнул он вполне непринуждённо, но в его круглых тигриных глазах Джонатан приметил огоньки гнева, угасшего при виде хмурого стража.
Очистить надо бы этажик. Ответил тот довольно мирно.
Да как же Начал вышедший, и его тайная природа, подавленная государственной машиной, истаяла вовсе.
Страж тут же отвернулся от него.
А вы назовите цель прихода. Обратился он к неполюбившемуся ему Джонатану.
Они же дети, куда я их дену.
Хороши дети. Сурово отозвался юный страж.
Джонатан заметил, что дверь всё ещё не закрылась, и двигается, как если бы ручкой завладело привидение. Но то была не синергия, а устройство механизма.
Ты что тут? Сказали изнутри.
Дверь, не вполне закрывшаяся, пропустила протиснувшегося ещё одного в погонах. Этот был в виде шара, устроенного на двух ногах, слегка подогнутых то ли от хронической непринуждённости, то ли от понятной тяжести торса.