Несколько гвардейцев точнее, трое, один из которых был очень высок, на голову выше прочих сопровождали его, следуя в отдалении.
Властитель с военной свитой достиг львиной тропы, ведущей к небольшому озеру, и вскоре их силуэты потерялись во тьме.
Оставшиеся почувствовали себя освобождёнными, как дети, любящие своего учителя, но безмерно счастливые его отлучкой.
Помолчав, круг придворных разразился усиленным гулом голосов, а колокольчики звенели теперь без перерыва.
Разойдясь по двое, по трое, они скоро усыпали светлое местечко, как лунная рассада.
Какие новости? Благодушно спрашивал толстяк в куртке с подозрительным капюшоном и в спортивных штанах.
Он пристал к группке из полудюжины молодых и изящнее одетых придворных, затем покинул их и нагнал троих, шедших в стороне неторопливо и обменивающихся короткими репликами совсем уж тихо.
Новости? Переспросила черноволосая дама.
Она с лёгкой досадой переглянулась с мужчиной, у которого было ухоженное, но какое-то нечистое лицо. Костюм-тройка очень ладно облегал его фигуру с широкими плечами и длинными ногами.
Да, да. Новости. Спокойно повторил толстяк, и на мгновение его сиплый добродушный басок прозвучал так, что исключал всякую мысль о простодушии. Беглец, мятеж, перемены что там ещё? Вы об этом что-нибудь слышали? А, Фортунатий? Чего ты молчишь, любимчик?
Мужчина-тройка не выказал и толики того неуютного желания оглянуться через плечо, которое не смогли побороть ни дама с чёрными волосами, ни её спутник мрачный парень с острым умным лицом.
Правда, проделали они это неприятное движение по-разному: остролицый явно с намерением убедиться, что прочие находятся вне слышимости. Что касается дамы, она откровенно испугалась, хотя трусихой не выглядела.
Перемены, значит? Взвешенно и врастяжку повторил Фортунатий. Холодные маленькие глаза его, проделанные наспех уже тогда, когда красивое лицо с совершенно прямой линией высокого лба и сурового носа, с великолепными губами и выступающим подбородком, было закончено, блестели мутными льдинками в луже.
Да, да. Невозмутимо проквакал толстяк. Они самые!
То есть, мой старый добрый я надеюсь недруг Прото, ты разумеешь состояние, при котором верхи не могут управлять по-старому, а низы начинают неудержимо сплетничать о верхах?
Дама и вовсе побледнела и теперь выглядела совсем юной, а её мрачный спутник ещё потемнел лицом. Выставив острый подбородок, он вмешался в становящуюся интересной беседу:
Если я сообщу тебе, неутомимый собиратель истины, мол, всем уже известно о том, что в войсках великого информационного народа началось брожение и что некий рядовой или даже младший офицер сбежал с бесценной рукописью, важной для будущего и прошлого ты в таком разе успокоишься и уйдёшь? Ибо смотреть на твою рожу мне не очень.
И остролицый едва заметно кивнул на девушку, показывая нахалу Прото, что у него есть более приятное для зрительного нерва зрелище.
Прото не очень искренне рассмеялся и начал было говорить:
Я не сотрудничаю с Как ты можешь такое подумать о толстом Прото? Я всего лишь подхалим и шут при дворе всего лишь наследника.
Львица вскочила и всмотрелась в темноту, куда ушёл король. (Караул был давно отослан и телепался на обочине.) Шлёпающий звук человеческих шагов послышался на тропинке, и следом сдавленный крик испуга.
В лунном свете, выйдя из темноты, пошатывался от волнения молодой помощник при львиной кухне.
Разглядывая происходящее и присутствующих с высоты среднего мужского роста выпученными голубыми глазами, такие могли бы быть у брата Мен, он, очевидно, хотел вскрикнуть, но не смог.
Оп-па. Заметил Фортунатий-сановник.
Человек закрыл глаза, потом, смешно помаргивая, открыл, огляделся, с силой вцепился ногтями в собственное запястье словом, не упустил ничего из процедуры распознавания сновидений.
Затем он произнёс неугаданное слово, приличное на слух, но совершенно обморочным голосом.
Он перевёл взгляд на львицу, на льва и произнёс их имена. Казалось, эти привычные приятные звуки должны были уравновесить его разум, как перекосившиеся аптечные весы, которые по преданию, некогда держала над полем сражения Первопричина держала себе, пока какой-то шалый истребитель не влепился в одну из чаш случайно, или, как говорят иные, не случайно.