Головы змей, благородных очертаний и с легковую машину каждая, в ту ночь соприкасались по-лебяжьи. Степные тени увлечённо играли в пустых глазах статуй и наполняли призраком дыхания раздутые ноздри. Ещё одна особенность могла бы остановить взгляд наблюдателя.
Змея слева в каждой паре выглядела мрачной, правая, с приоткрытой и приподнятой на углах пастью, несомненно, посмеивалась.
Степь была необъяснимо темна под тремя лунами, взошедшими разом. Вот они с пивной котёл, почти правильной формы оранжевая Фата над невидимым океаном на востоке, маленький треугольный обломок младшая Леля в этот час она издавна занимала место над зубцами южного леса, и покачивающееся бледное лицо с голубыми глазами и губами по имени Мен.
Голубоглазая всегда помещалась над степью и настойчиво двигалась над полуостровом, снижая полёт. На прохожих бюргеров она производила сильное впечатление. Им начинало мерещиться, что она намеревается упасть на улицу именно их тишайшего городка. Конечно, это оптический кунштюк Мен всегда катилась в прорытом небесном тоннеле к тяжёлым низким горам, похожим на спящих слонов. Выпасть шансов у неё нет, хотя лузы не заросли, а ближе к Шву имелось слабое место. Если бы Мен подтолкнули, она бы скривила траекторию к северной лузе, а тогда и весь тоннель раскачало бы, как неустойчивый, плохо закреплённый жёлоб.
Решётки львиного парка ярко блестели, и только иногда легко пролетающее над степью чужое облако стирало тенью смеющийся лик змеи или целую пару этих занятных любовников. В эти минуты решётка растворялась в черноте.
Так всегда казалось приближающейся с мерной музыкой топота конной эскадрилье. Сегодня их было лишь двое. Тёмные кони скакали весело, их удлинённые лики отпечатывались на мелкохолмистой скатерти стократ увеличенными, и это пугало маленьких животных и прочих жителей степного града.
Смотри, смотри, Ионафан. Негромко молвил один из всадников.
Последовало выразительное молчание. Спросившему не было нужды дожидаться ответа. Краем зоркого глаза он заметил, как гигантский теневой профиль командира кивнул ему. Вижу, говорил он без слов.
Решётка растаяла в лунном свете, и за призрачной поблескивающей паутиной проступили львы, жёлтые и спокойные.
А что, Ионафан. Заговорил младший с тёмным лицом и светлыми глазами под туго перетягивающим лоб платком. У тебя не бывает необычного чувства тут, под горой?
И он сделал движение вверх сильным подбородком. Там, в сером прозрачном небе виделись всякому гигантские львиные лапы и колесо с обломанными спицами. Расколотили небожители старинный буфет вкупе со швейной машиной.
Чувствуешь, не иначе вышел из клетки.
Тот, кого назвали Ионафаном, по всей повадке человек почётный, чьё лицо оставалось в тени полей шляпы, спокойно проговорил:
А то нет, что ли.
Младший выслушал и, наклонившись к массивной голове коня, ласково дунул из трубочки губ в острое дрогнувшее ухо.
Я слышал историю об отпущенном мире. Вроде как сбежала Вселенная.
Старший, вытаптывая яркий блик Фаты копытами своей пепельной чудовищной стати кобылы, даже не глянул на гору что он, не видел бабушкиного буфета?
Квадратный диск Усмехнувшись, ответил он, и кобыла с ним вместе фыркнула:
Хрысс
О каких-то властителях
Я не верю в заговор.
Так как младший собирался снова заговорить, Ионафан перебил:
Знаю. Когда ребёнок застрелит портрет. Когда король украдёт своё отражение. Когда чудовища соберутся средь бела дня и прочее. Вздор.
Младший, показывая луне лицо, состоящее из острых углов, нетерпеливо заговорил, будто лунный свет сводил на нет святость субординации:
Вздор, так точно. Но есть другие сказки. Про седьмую жизнь. Тот, кто проживёт семь жизней, спасёт мир.
И будет предан другом. Сурово оборвал Ионафан.
Младший не сумел уняться вовремя. Похоже, что-то пряталось в сегодняшней ночи, заставляющее забыть правила. Даже каменные змеи выглядели до ужаса убедительными, а та, что смеялась, заставляла прислушаться к тишине, которая, впрочем, была почти совершенной.
Это другая история. Ты про двух братьев, которые пришли с облаков?
Ионафан поступил мудрее он промолчал. Младший опомнился и виновато отвернулся.
Там, где двое, один всегда предатель. Даже если не хочет.
Сказав это, Ионафан решил, что разговор окончен. В виноватой мине приятеля почудился ему невысказанный вызов. Тот прошептал: