Грех лесть, продажность.
Проруха злоупотребляет заказным творчеством, в том числе, отзывами на спектакли, книги и матчи, всё пошиба местного.
Забавная слабость неистово верит, в отличие от Петюши, в скорую высадку первопредков (хотя деньги на Мандалу даёт неохотно), даже во сне видит летящих драконов.
Телесная особенность локти, суетится, как курочка. Пытается занять всё место в комнате, расхаживая и присаживаясь в неожиданных местах (край стола, например, или ручка кресла завизированные тысячелетиями культуры посадочные места для красавицы-секретарши не могут мнить себя в безопасности даже во время важных встреч и даже очень важных встреч, что бесит остальных посвящённых).
Перекидывает ногу на ногу, громко пересказывает мультфильмы.
Оч-чень красив и, как сказано, свеж, моложав. При знакомстве производит благоприятнейшее впечатление, но впоследствии, как признавались некоторые, хочется его прирезать.
Евгений Титович Витой.
Прародитель «Змей».
Инструмент свирель.
Шалопай, высокий, сложён астенически. Не зная, сразу не решишь плут Евгений Титович, который нагреет вас на самом дорогом или профессор этики, читающий лекции даже без конспектов.
55 годков.
Роль в городе аптека и оптика. Два этих магазинчика держит он на улочке, уводящей вон из города на северо-восток мимо полиции, мясной лавки и какого-то неизвестного мне особняка с огромной задумчивой собакой на ступенях крыльца и резной решёткой на двустворчатой двери.
Грех многознание, мудрствование, пьянство (перманентное и воодушевлённое).
Проруха подсыпает кой-чего для Общего Дела в своё фирменное общегородское Успокоительное.
Телесная особенность прекрасный танцор, ноги прелесть
Словом, составлено грамотно, корректно. Довольно разумная картотека. Правда, неполная, это понятно. Хорошо было бы также объяснить слово «проруха», повторённое пять раз. Цифры и сокращение о.с. конечно, возраст по обычному счёту. А то ещё есть другой счёт.
Какой? Спросил Кузьма Ильич.
Собеседник вкусно показал зубы. Это улыбка, догадался Кузьма Ильич, и принахмурился.
Как дамы в городе говорят. Объяснил парень с повадками гиеновой собаки. Радио ОБС. Одна дама сказала.
Дама, значит.
Кузьма Ильич стал ужасно грозен и молвил:
Откуда она знает про другой счёт?
Да ведь дама-то и не знает.
«Эдин это»
Это слово и было нечаянно написано составителем картотеки на основном листе, пока работал он над черновиком.
Потом было оно перечёркнуто и добавлено уже на другом листе Эдин, лагерь первый, Один, Единица, одиночка.
Лагерь Единица был ужасен. Клетки и вольеры. Протянутые сквозь прутья многообразные руки. Прутья обыкновенные железные. Жирные от смазки.
Поверьте мне, я вовсе не для того рассказываю, чтобы внушить вам омерзение, вызвать вполне понятную брезгливость. У меня брезгливости-то нет, у меня жалость.
Вот что писал автор картотеки:
« . . .. . . »
/Цитата утрачена/.
Вы оторвали головы фигуркам в газете, которую вам дали для технических нужд. Почему?
Полагаю, ваш психолог немало заработает, когда напишет вам на эту тему маленькое исследование.
Вы намекаете на извращение чувств, которое психологи везде видят?
А вы?
Мы думаем, что у вас повышенное уважение к человеческому лицу.
Ну, это же хорошо?
Вы разрезаете тюбик с пастой для зубов, чтобы использовать по возможности весь материал?
Да. Хотя она закончилась несколько лет назад, так что вам придётся поверить мне на слово.
Вы гадаете по случайным разговорам прохожих?*
О да.
Когда вам предстоит важное новое дело, вы красиво одеваетесь и приводите себя в наилучшее физическое состояние?
Конечно. Только вам следует поработать с лингвистом. Тут следовало употребить другое грамматическое время. Впрочем, и эта роба довольно симпатичная. Вы не ответили, хорошо ли, что у меня повышенное уважение к человеческому лицу?
Вы заметили?
Смотря, что считать лицом и кого человеком.
(Допрос был прерван, так как лицо, его проводившее, удалилось, раздражённо дёргая хвостом).
*Вопрос вычеркнут, но прочесть удалось.
Разговор возле ограды.
Протяжённая территория в центральной части полуострова, предназначенная для диких животных, огорожена, и сама ограда примечательна. По всему периметру степи двоятся парные скульптуры скрученных дюжих змей, рельефных, как мускулистые руки. Каждая пара обвивает могучую колонну, будто из земли проросло древо, укоренённое столь глубоко, что сама мысль не смеет последовать за его корнями.