Катерина смолкла, погрузившись в какие-то невесёлые мысли.
Я так понимаю, случилось нечто неприятное? осторожно спросил я.
Неприятное? очнулась Катерина. Если наезд асфальтового катка считать неприятностью, то да, неприятное.
Мужнина родня? догадался я.
Они самые, притом по всем линиям: и по батюшке и по матушке. Началось всё с того, что на одной из позовушек можешь называть это званым обедом переплелись мы языками с одним из кузенов. Дёрг, подёрг, он мне и выложил: мол, скоро Люське это они так Люсию кличут на русский манер, мать-то у неё была из местных, восемнадцать стукнет. Мы её замуж выдадим, и муж её, как первый по прямой линии мужчина после Сергея, получит доступ к наследству Вяземских. А тебе и ублюдку твоему облом выйдет. Это он так про меня и сыночка моего Серёженьку сказал. У меня аж в глазах помутилось. Но в тот день скандалу разгореться не дали: подбежали, растащили, усмирили. А уже на следующий день прибыл ко мне с официальным визитом дядя Сергея, Михаил Сергеевич Вяземский, и от имени всей мужниной родни зачитал ультиматум. Мне было предложено написать письменное заявление об отказе на право обратиться в суд о пересмотре завещания Сергея.
А разве такое было возможно? удивился я.
Представь себе, да. До начала процедуры выделения Люсии её доли наследства я могла потребовать включить в список наследников сына Сергея. В случае положительного решения мне Люсии и Серёже могло достаться по одной трети от наследства.
Понятно. И чем же они мотивировали своё требование?
Тем, что я родила Серёжу после того, как истекли девять месяцев со дня гибели его отца.
То есть, намекали на то, что ребёнок может быть не от твоего мужа, понимающе кивнул я. А как же генетическая экспертиза?
Её надо было делать сразу после рождения Серёженьки, когда ещё можно было найти материал для идентификации.
Ну, хорошо, а эксгумация?
Спустя восемь лет? Этого бы и родственники не позволили, да и я бы не решилась.
Погоди! воскликнул я. Можно ведь привлечь для анализа кого-либо из родственников твоего мужа.
Катя грустно покачала головой.
Этот вариант они предусмотрели. Старший сын Михаила Сергеевича подтвердил бы под присягой, что утешил вдову сразу в день похорон.
Я не выдержал и сматерился, после чего сразу же извинился перед Катей.
Не извиняйся, отмахнулась она. По крайней мере, это говорит о твоём искреннем сочувствии.
И как же ты поступила? спросил я после непродолжительного молчания.
Подписала бумагу, чтобы уберечь сына от позорного разбирательства.
Так может, оно и к лучшему? успокаивающе произнёс я.
Ты не понимаешь, покачала головой Катя. Своей подписью я фактически вывела Серёженьку за круг семейства Вяземских. И чёрт бы с ними, если бы не наследство.
О каком наследстве ты говоришь? переспросил я. Ведь если я всё понял правильно, половина всё равно остаётся за вами?
То Серёжино наследство, а то наследство Вяземских.
Стоп! моё сознание штормило. Будь любезна, поясни, в чём тут прикол?
Екатерина посмотрела на меня, видимо тоже заметила приближение шторма и потому без лишних слов исполнила просьбу.
Когда я говорю про Серёжино наследство, я имею в виду наследство, оставшееся после моего покойного мужа. Когда я говорю о наследстве Вяземских, я имею в виду банковскую ячейку, ключ от которой хранится в нотариальной конторе.
Катя замолчала. Похоже, мне предлагают поиграть в вопросы-ответы. Ладно, мы не гордые.
А подробнее нельзя: что за ячейка и какое отношение к ней имел твой покойный муж?
И опять вздохи поперёд ответа. Спокойно, Ипполит, спокойно
Шкатулка, вернее небольшой ларец, принадлежала прадеду мужа и его полному тёзке Сергею Сергеевичу Вяземскому. Дворянин по рождению и офицер по призванию, прадед Сергея воевал против большевиков в составе «Каппелевского» корпуса. Участник Великого Сибирского Ледяного похода. После перезахоронения гроба Каппеля в Харбине осенью 1920 года эмигрировал в Америку и в конечном итоге обосновался в Рагвае. Перед смертью передал ларец своему старшему сыну, деду Сергея. Воля умирающего в отношении ларца была, мягко говоря, странной, но исполняется и по сей день. Ларец запрещено открывать до определённой даты. Хранителями ларца назначались прямые потомки прадеда моего мужа. При этом в случае отсутствия у хранителя сыновей ларец передавался старшей дочери, которая обязательно должна быть замужем за потомком русского офицера. Волей первого хозяина ларца, открыть его может только мужчина. Дед Сергея поместил ларец в банковскую ячейку, а ключ передал на хранение в нотариальную контору. При каждой смене хранителя ячейка открывалась, сохранность ларца подтверждалась, и ячейка вновь запиралась. Последний раз ячейка открывалась после гибели Сергея в моём присутствии.