Нельзя оставлять! Бога гневишь!
Я потом доем!
Ешь сейчас! Нельзя оставлять еду, не к добру
И что он только не вспоминал! Плохо, плохо он обращался с едой. Видно, пришла её очередь.
Он видел, как кто-то в ресторане разозлился на официанта:
Я же сказал без этого чертового соуса! разгневался он, и швырнул поднос, который с грохотом перевернулся с кусочками какой-то удивительной жареной рыбы.
Бомж взглотнул, в стаканчике больше не осталось кофе, и он встал, пошагал спать к себе. Ему, наверное, рыба будет сегодня сниться. Селедка, других он не помнит.
VIII
Воспоминания
Ты не поверишь, но бомж по имени Володя, хотя и не имел никакого паспорта, все же был еще в душе человеком. Недаром говорят, все бомжи когда-то интеллигентные профессора и люди творческие.
И дегустатор, который теперь был отправлен судьбою на её самое дно, тоже был интеллигентным, но уже социофобом. Пока он шел, не смотря под ноги, к нему на встречу попался какой-то человек. Бизнесмен, наверное. Он был мертвецки пьян и еле-еле стоя на ногах, обратился к нему:
Папаш, а, папаш!
Володя вытаращил глаза и стал искать отступные пути, отходя назад.
Не бойся ты, папаш! продолжал попытки вступить в контакт крутой перец, выпей со мной! Поговори! У меня телка только что разбилась! Я ей только вчера подарил новехенький бентли на день рождения, а она Шмяк об забор, и нет никакой телки! Дала-то всего два раза, папаш! Ох, горько мне Поговори со мной, поболтай
Бомж Володя хотел жить больше, чем пить или говорить. А вдруг это Патрик Бэйтмен и он ненавидит всех на свете, у кого нет красивого и дорогого костюма от кутюр?
Патрик Бэйтмен приблизился.
Хочешь выпить?
Володя отрицательно покачал головой.
В костюме оглядел его с ног до головы и говорит:
От тебя неприятно пахнет. В чем это ты?
Эти фразы заставили Володю поверить в правильность своих выводов. Он отошел.
Вот тебе деньги! Хочешь денег? облизнулся Патрик Бэйтмен, и бомжу Володе стало очевидно, что он это он, просто бедный и невезучий дегустатор, а он это он Патрик Бэйтмен.
Наложив в штаны, Володя бросился бежать. Бежать, не оглядываясь! Он знал, чувствовал спиной, как Патрик Бэйтмен поплелся к своему огромному черному автомобилю. Наверное, он все-таки решил догнать и убить его.
«Что делать наивному, бедному Володе? Кто его защитит там, за МКАДом? Кому нужны интересы маленького россиянина, ходившего лишь полюбоваться на кушанье через окна в рестораны?»
Он бежал, сердце его колотилось! Он даже трясся, когда оказался в домике, а потом, лишь под утро, все-таки уснул.
IХ
Булочки летают
Проснулся Володя плохо помня, что было вчера, как после хорошего дня дегустаций раньше, но очень хорошо отчего-то запомнив лицо Патрика Бэйтмана. Он перекрестился совсем озябшими от холода пальцами и осторожно высунул голову на улицу посмотреть, там ли он или нет. Ему казалось теперь, что его поджидают.
Но не было никого вокруг, и бомж успокоился. Он залез обратно в норку и стал сидеть. Тихо, как мышь. Чувство страха побеждало чувство медленно просыпающегося голода, и он просто грелся. На улице был мороз. Володя нежно думал о тех временах, когда вот в такие вот тридцатиградусные морозы мама просила его сбегать в ближайший ларек.
Купи малосольной рыбы, если есть! И зеленый горошек не забудь! давала она ему наказ, и он слушался, но, умел извлечь выгоду из этих дел и морозов. Он говорил матери:
Мам! А если сдачу дадут, то можно мне жвачек купить!
Мама делала кислую мину, но сама, и он это знал, специально давала ему на покупки денег так, чтобы осталось много сдачи.
Иногда он ничего не покупал, а говорил просто:
Можно я себе сдачу оставлю?!
Зачем?
Копить буду!
На что?
Не решил еще.
X
Деградация окончена
Проснулся Володя темной ночью. От холода, голода и от страшной силы недержания. Ему хотелось, безумно хотелось в туалет. Он пошевелился, как вдруг понял, что от этого ему становится еще холоднее.
Он облизал губы и, закрыв рот, понял, что они у него слиплись из-за страшного мороза. Теперь он не мог их разомкнуть.
«Если плевок мерзнет в сибирских морозах на лету, то не мерзнет ли струя того, что выпускает наш организм после переработки всех полезных соков и жидких веществ наружу?» вдруг подумалось ему, и он инстинктивно схватился за что-то между ногами. Ему было страшно! Ох, как же страшно ему было!