Так и уехали ни с чем.
Ахмет ни говорил, ни узнавал детей и родню, лишь когда жена брала его за руку, улыбался и смотрел на небо, на ТО облако. Так и ушел, держа жену за руку, и будто на это облако головой кивая.
«Дождь, как же сегодня герань то нести Ахмету? Посижу пока на пороге, может, и кончится, а там и в путь» думала Сафия.
И в подтверждении ее мыслей из за туч вдруг вышло солнце и зажгло радугу дугу.
«Сафия» услышала она знакомый голос.
Ахмет!
Поспешила ему навстречу и замахала рукой и засветилась вся от радости:
Хорошо, что ты сегодня пришел, герань вместе посадим!
Жизнь это поезд
Жизнь это поезд, говорит дядя Хусейн.
Как поезд? не понимает маленький Фатих: Я его не вижу. Почему он не едет?
Эх, сынок, подожди, твой поезд только набирает скорость, а потом понесётся так быстро, громыхая вагонами, и делая редкие остановки в пути, что за окном только и будут мелькать меняющиеся пейзажи.
Фатих удивленно вскидывает брови:
Что, мой поезд подрастает? А где он стоит?
Да на нашей железнодорожной станции! смеется дядя.
И они, взявшись за руки, идут на вокзал.
На вокзале толчея: люди спешат купить билеты и, получив заветный корешок, суетливо ищут свою платформу.
Между ними ловко снуют продавцы симитов (бублики, посыпанные кунжутным семенем), разворачивая передвижные стеклянные витрины с манящим запахом прожаренного кунжутного семени.
Симит, симит, анкара симит! кричат они, перекрывая рев людской толпы.
Дядя, хочу симит! голодными глазами смотрит Фатих.
И, получив заветную булку, крепко впивается в нее зубами, твердая корка разламывается и теплая мякоть симита наполняет весь рот Фатиха, непослушные зернышки кунжута сыпятся ему за пазуху, прилипают к подбородку, падают на рубашку.
Мальчишка смеется, и собрав в лабошку все до одного семечка, отправляет их в рот, щурясь от удовольствия.
Фатих, видишь тот старый залатанный поезд? спрашивает дядя Хусейн.
Вижу, сглатывая семечки, отвечает мальчик.
Это мой! констатирует дядя Хусейн: А твой паровозик стоит в депо, там за поворотом, но туда пока нельзя.
А когда можно будет? округляет и без того большущие глаза Фатих.
Вот в школу пойдешь, и сядешь.
А без школы никак нельзя? мальчишка пытается торговаться: Я и сейчас всё знаю, даже свистеть научился! хвалится он и тут зажимает уши, прижав их ладонями к голове.
Нестерпимо громкий звук прорезал вокзальную суету.
«Поезд до Анкары отправляется, пассажиры, спешите занять свои места» обьявляют в рупор.
Отпускай уши, сынок, а то они у тебя к голове прилипнут, смеется дядя Хусейн, глядя, как Фатих, что есть мочи, давит ладонями на ушные раковины.
Ух, всё? на всякий случай переспрашивает Фатих: У меня даже пальцы свело. Дядя Хусейн, а почему ты говоришь, что жизнь это поезд?
Поезд, поезд, сынок, у кого скорый, у кого товарняк. Вагонов тоже у всех по разному, кто щедрый и добрый много, а кто то всю жизнь везёт за собой один вагончик, скрипит и жалуется, как ему тяжело, делает много остановок, никого не впускает.
Кто то несется в свой пункт назначения, ломая все на своем пути, несмотря на проносящиеся за окном красоты, одержимый одной идеей, вспыхнет, как молния, и погаснет, но скорости не сбавит.
Кто то путешествует не спеша, постепенно собирая вагончики за локомотивом, останавливаясь на разных станция, душа его открыта и зорко собирает детали путешествия
А какой твой поезд, дядя Хусейн? перебивает Фатих.
Мой? Да вон он: ржавый, старый, много путешествовал, сначала был скорым и летел, сломя голову, пока не нашел свою промежуточную станцию, сбросил скорость, привязал вагоны и отправился в путь, дожди хлестали, ветра били заставляли краснеть железо, пытаясь его разьесть, но оно устояло, истончилось, но продолжало держать вагоны. Теперь поезду нужен ремонт.