Маришка снова горько заплакала.
Хотел бы перевешать, уже бы висели. Влад на расправу скор, как говорят. Да и если вдруг нагрянут его люди, дворню-то уж трогать не будут. Только господ хозяев.
Услышав это, служанка снова заплакала с подвыванием, но сразу прикрыла рот рукавом вышитой верхней рубахи. Эржбета посмотрела на нее с нескрываемой жалостью и теплотой.
Ну ладно, успокойся. Вытри лицо и иди скорее возвращай ключи моему братцу, а то как бы он не велел тебя высечь за то, что ты такая нерасторопная.
На лице девушки появилось при этих словах странное выражение, и она глухо ответила:
Марку не высечет. Он не такой. Он добр ко мне.
Только теперь боярыня обратила внимание на нарядно вышитую сорочку и тонкую нитку бус на шее прислуги. Она пристально вперилась взглядом в Маришку и тут же подметила едва уловимую мягкость черт лица, бережливость движений. По приезду боярыня так была занята собой, что и не приглядывалась толком к девице.
А ну-ка, поди сюда, проговорила Эржбета, глядя на живот Маришки.
Та отпрянула и потупилась.
Ты понесла от него голос госпожи звучал ошеломленно.
Девушка молчала и глаз не поднимала.
Ой дура Ты с кем связалась? Ты что думаешь, он на тебе женится?
Может и нет, но все же не обидит.
За это я бы не поручилась, Эржбета взволнованно отошла к окну и сквозь мутное стекло посмотрела в наступающую вечернюю тьму. Ты что, не помнишь, какой он в детстве был? Думаешь, изменился?
Изменился, глухо буркнула девушка.
Ой дура повторила ее хозяйка. Знаешь, попомни мои слова. Берегись его! А от ребенка избавься, не то как родишь, Марку порубит его на куски и скормит собакам. Тогда вспомнишь меня.
Девушка вдруг подняла глаза на свою госпожу, лицо ее словно застыло, затем она проговорила:
Пойду я, пора. Ключи нужно вернуть.
Ну, иди. Иди. Береги себя, поняла?
Служанка ничего не ответила, вышла и заперла за собой дверь. Ее госпожа наспех поужинала, а потом улеглась на кровать, свернувшись калачиком под тяжелым теплым одеялом и пребывая в безрадостных думах.
Наутро она смотрела из своего раскрытого настежь окна, как Драгомир с братьями покидает дом ее отца и уезжает восвояси. Радость и тревога в груди несостоявшейся невесты мешались с морозным утренним воздухом, который она жадно вдыхала, полнясь неясными предчувствиями.
Ближе к обеду к заточенной сестре приходил Марку. Она издали заслышала его шаги по коридору и голос: он громко кого-то бранил. Эржбета вскочила с постели и успела запереть тяжелую дощатую дверь на засов. Ключи в замке лязгнули, Марку дернул за ручку, но она не подалась. Он дернул еще несколько раз, затем, поняв, в чем дело, рассвирепел и замолотил с той стороны кулаками, что было мочи.
А ну открывай! Стерва! Я с тобой по-людски пришел поговорить, а ты от меня запираться вздумала?! Хочешь, чтобы я дверь вынес?! Или думаешь, не смогу, сил не хватит?!
Раздался звук удара, означающий, что мужчина начал плечом прикладываться к разделяющей их преграде.
Сможешь, спокойно ответила девушка. Как только ты меня тогда запирать станешь? Или, может, сразу на цепь во дворе посадишь, как собаку?
Марку затих, затем громко выругался:
Фу, чтоб тебя! Чтоб ты провалилась, чертова девка!
Это ты хотел мне сказать?
Чтоб тебе провалиться ко всем чертям!
Его голос удалялся, девушка поняла, что Марку двинулся прочь.
На улице примораживало, а очаг в покоях Эржбеты топить не торопились. Последние принесенные ей дрова она сожгла еще вечером и теперь начинала зябнуть. Когда Маришка принесла поднос с едой, пленница пожаловалась ей. Служанка только поджала губы, затем ответила:
Я и рада бы, но брат твой не велел приносить дров.
Уморить меня решил. Вот же хорек мстительный! выругалась в сердцах молодая боярыня.
Да нет, не из мести он. Просто сказал: к чему на нее дрова тратить, если вот-вот приедет посланник из монастыря.
Почему это он так уверен?
Уж не знаю, но только он велел мне сегодня же вещи твои собрать.
Эржбета задумалась на мгновение.
Говоришь, добр к тебе молодой боярин? Скажи, что я согласна, и что ты все выполнишь и вещи мои соберешь, и я не стану тебе мешать в этом, но только добавь, что у госпожи в покоях собачий холод, и дело пошло бы ловчее в тепле. И улыбайся ему.