Виктор Ширали
Сопротивление
Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации Правительства Санкт-Петербурга
© В. Ширали, наследники, 2018
© Г. Беневич, предисловие, 2018
© ООО «Издательство К. Тублина», макет, 2018
© А. Веселов, оформление, 2018
* * *Имя и речь
(о поэзии Виктора Ширали)Есть книги, обреченные стать редкостью еще до своего выхода. Таково, попавшее мне в руки только из типографии собрание стихов Виктора Ширали. В двух книжках. Тираж две с половиной тысячи. Называется «Сопротивление». На обложках черным по белому и белым по черному обугленный и заснеженный облик Ширали. Художник Елена Минина. Ее же, под стать стихам, гениальные рисунки, рассыпанные по книгам[1].
Здесь нет преувеличения стихи гениальны. Не все, но те, которые не принадлежат Ширали, написанные не им. Поэт сверхпроводник Вдохновенья. Он умеет не оказывать сопротивление Вдохновению, овладевающему им. О чем он и свидетельствует:
А что поэзия?
Когда я, ослабев,
Простейшие слова
В ряду простейших сует
Ослабить, оставить наперед заданные представления о мире и словах, называющих вещи этого мира, об их семантике и синтаксисе. Все творится заново, творится Словом, и этот поэтический мир, которым является каждое стихотворение, и язык, которым созидается этот мир.
Нулевое в отношении Вдохновения, сопротивление Ширали оказывается бесконечным в отношении скуки, пошлости и лжи, пронизывающей наш мир. Все может быть возвышено, спасено от грязи: похоти нет, ибо за ней стоит Любовь, нет скуки будней, ибо за ними стоит Праздник, нет и бесправия и лжи, ибо за ними стоит Правота. Противостояние злу не может быть сведено к противостоянию политическому. И без сопротивления материала не может быть построено ничего:
Мне хотелось метафор,
С которыми сладить нельзя,
На мою правоту,
Чтоб не меньшее скалилось право,
Чтобы похоть,
Которую я бы любовью назвал,
Стала все же любовью,
Потому что стихами оправил.
Мне хотелось любви.
Ишь чего захотелось Любви.
Чувственное может быть целомудренно, более того, только чувственное и может быть целомудренным: «И соски, / влажные, словно щенячьи носы, / целовали ладонь мою». Откуда эти строчки, из библейской Песни Песней или из стихов Ширали?
Ширали лирик в том смысле, что его поэзия всегда взыскание любви. Каждое настоящее стихотворение вызвано ею, вытянуто любовью, как лучом солнца из земли. Впрочем, у поэта об этом сказано точнее и неожиданней:
Не искажаясь, отражаюсь я в воде,
не знаю, для чего цвету, не знаю, где,
Но знаю как
Кувшинкой желтою величиной с кулак.
И рядом кто-то радостно цветет.
И девочка, перегибаясь, с лодки рвет,
Вытягивая из густой воды
За длинные и склизкие стебли.
И вот меня схватила
Я тянусь.
Оттягиваюсь.
Напрягаюсь.
Рвусь.
Последнее слово срывается с уст, последняя буква с кончика пера, и стихотворение оказывается в руках читателя.
Читатель, в том числе и поэт в качестве первого читателя своей поэзии, и есть та «девочка», та «душа», достоянием которой оказываются его стихи.
Вслед за Пушкиным, возвысившим форму письма или послания до поэзии, и за Мандельштамом, говорившим о провиденциальном собеседнике, без которого невозможны настоящие стихи, Ширали продолжает в русской поэзии традицию обращенности к Другому. И хотя многие его стихи по внешности адресованы женщине, другу или товарищу-поэту, но истинным адресатом поэта, его возлюбленной, его жизнью, является Та душа, в которую войдут и в которой пребудут его стихи.
Подлинная встреча поэта и читателя совершается в Любви, и это подражание непорочному зачатию высшее благо, о котором смеет просить поэт:
«Господи,
Отдай меня в неволю.
Не хочу свободы без любви!
Господи, я женщину покрою,
я в Тебя,
И семена
Твои.
Изменой здесь является не измена с кем-то, а само изменение, подверженность времени не важно, идет ли речь об изменении в возлюбленной, в читателе или в душе поэта. Ширали постоянней, чем кто бы то ни было: И если я / чего и в ком ищу, / То лишь того, / чтоб на тебя похожа / Была она / Как ты уже не сможешь».
Стихи, вошедшие в сборники, расположены не в хронологическом порядке дата и место написания стихов значения не имеют. С того времени, как он начал писать стихи, Ширали все тот же, при всей непредсказуемости его стихов. На стороне тождественности мощь и правота, с которой поэт отстаивает свою личность, само свое существование (обычно в крупных стихах. Это «Повторы», «Сопротивление», «Когда победим»). На стороне многообразия та причудливость, т. е. способность к мгновенному восприятию сущего, которая встречается в его миниатюрах. Мощь и причудливость, тождественность в различии не это ли называется барокко?