Знаешь, от теории заговора я отказался еще в ту ночь, когда увидел первую падающую звезду, спокойно возразил Саша. Я подумал, что пришельцы могут приходить и уходить абсолютно невидимыми. У них свой мир, свои законы и даже обычный метеорит может на самом деле оказаться космическим кораблем. А все эти гуманоиды в летающих тарелках, на самом деле, не избыток человеческой фантазии, а, наоборот, ее недостаток.
Лена сочувственно покивала головой. Саше показалось, что сейчас она покрутит пальцем у виска, как делала его бабка, когда дед начинал нести какую-нибудь ересь.
Я совсем не собираюсь доказывать, что метеориты являются звездолётами инопланетян, продолжил он неожиданно оправдывающимся тоном. Тут дело в другом. Эти метеориты messages
Тут у Лены зазвонил телефон и она, чуть отвернувшись в сторону, раскрыла трубку. Ей было явно неудобно, что Саша её слышит и, замедлив шаг, она заговорила отрывисто и односложно.
Слушаю Да Да Очень хорошо Через три часа устаивает?Адрес у меня есть Хорошо, обсудим это при встрече.
Оставшийся путь до выходящей в лес калитки Лениной дачи они прошли молча. Сразу за калиткой в центре небольшой лужайки, густо заросшей одуванчиками, стояла покосившаяся деревянная беседка с поросшей мхом крышей.
Надо же, беседка всё ещё стоит, удивленно присвистнул Саша. Совсем как тридцать лет назад.
Да, подтвердила Лена. У меня такое ощущение, что Линдэ никогда не переходил через ручей. На той стороне он сломал и перестроил всё, а здесь абсолютно ничего не тронул.
Саша посмотрел на покосившийся забор, увитый плющом и совершенно непроходимый дикий вишенник.
Странно. А ты видела Линдэ?
Нет, жёстко ответила Лена. И у меня нет ни малейшего желания его видеть. Я общалась исключительно с его женой.
Слегка нагнув головы и прикрывая руками лица от вольготно разросшихся во все стороны острых вишнёвых веток, они узкой тропинкой вышли к ручью и остановились на стильном горбатом мостике.
Ты сегодня в город поедешь? спросил Саша.
Поеду.
Меня подбросишь?
Без проблем. Приходи через час, Лена облокотилась на перила и, наклонив голову, стала рассматривать медленно шевелящиеся на дне ручья мохнатые связки водорослей и ловко скользящих над ними пауков-водомерок.
***
Несмотря на дневное время, движение на узком старом шоссе было плотное. Компактный белый внедорожник с трудом втиснулся в бесконечную вереницу машин и медленно пополз к городу.
Не могу привыкнуть к такому жёсткому трафику, разочарованно произнесла Лена. Раньше двадцать минут и ты в Москве, а теперь можно и за час не добраться.
Опаздываешь?
Нет, я теперь всегда выезжаю с запасом.
А ты надолго приехала? с напускным безразличием спросил Саша.
Через десять дней улетаю.
А зачем тогда дачу купила? удивился мужчина. Для родителей?
Нет. Они об этом ещё ничего не знают. Просто я обещала Ольге Константиновне когда-нибудь забрать её дачу у Линдэ, вот и забрала, ответила Лена так, словно речь шла о когда-то потерянной и вновь найденной безделушке, не имеющей никакой реальной цены, но невероятно дорогой как память. Она ведь и умерла из-за этой дачи. Тогда очень некрасивая история получилась. Через две недели после продажи Линдэ пришел на московскую квартиру Муромской и заявил, что его обманули. Что дом насквозь гнилой и ему придется всё перестраивать. Он потребовал вернуть ему двадцать тысяч, но вовсе не деньги сыграли в смерти Муромской свою роковую роль. Самое страшное было то, что Линдэ ругался при Ольге Константиновне матом и был одет в похожий на тельняшку белый джемпер с тёмными полосками. Первый муж Муромской был морской офицер, и в феврале семнадцатого года его на глазах жены буквально растоптали взбунтовавшиеся матросы. С тех пор её буквально начинало трясти, если она слышала мат или видела матроса в тельняшке и бескозырке. Ольга Константиновна швырнула Линдэ под ноги две пачки сотенных и велела убираться, а на следующее утро у неё начался какой-то навязчивый бред. Она решила, что Линдэ один из тех матросов, которые убили её мужа, даже фамилию его называла. Целыми днями Муромская ходила по квартире, хватала мою маму за руки и повторяла: «Заберите у него дачу, я узнала его это Ветров. Он убил моего мужа, а теперь пришел за мной. Заберите у него дачу, я не хочу, чтобы он там жил». А когда заходила я, она отводила меня в свою спальню, усаживала на кровать и, глядя в глаза, вполне осознанно просила: «Леночка, ты такая умница, у тебя прекрасное будущее, обещай мне забрать у Ветрова дачу. Ты сможешь это сделать, я знаю. Обещаешь?» Мне становилось страшно, я согласно кивала головой и убегала. А в конце лета Ольгу Константиновну забрали в больницу с инсультом, и оттуда она уже не вернулась. И вот, двадцать пять лет спустя, я, наконец, выполнила обещание, и её дом будет теперь и моим домом.