Готово. Неси парус, как будущий капитан, дал команду Ваня.
Давай без паруса, как подводная лодка, неожиданно смекнул «рыжий».
Ну и башка, Аполлон! Ну и башка восхищался Ваня, по-братски хлопая того по затылку. Точно, через два дня здесь во дворе начнём погружение. И не надо нам тащится по морю, в море вода солёная, я знаю. Зачем нам отложение солей. Заболеем, и не видать нам тогда Японии, как своих ушей. Ну и башка! А из Ромы балласт сделаем для подлодки и будем его продувать.
Рома что-то шептал пересохшими губами, обращаясь к небу. Под ним образовалась целая лужа, разумеется, не от слёз. В приоткрытую дверь комнаты Морозовой, незаметно прошмыгнул Январь.
Если выйдешь на улицу, то по шее получишь! Крикнул Аполлон с окровавленным носом и погрозил кулаком в окно второго этажа.
В том, что эти трое были сумасшедшие, Самсонов уже не сомневался. Ночной разговор о расчленении тела Васи, сегодняшнее кошмар во дворе, всё это вполне соответствовало естественному поведению душевно больных людей. «Надо ж так вляпаться, по самые уши. Рыжий придурок, зачем-то дерево завалил. А если б я вместо этого дерева оказался Да, жуткая ситуация, я скажу»
Виктор Сергеевич давно не получал по шее, со времён детства, и потому особого желания: «выйти на улицу» у него не было. К тому же, драться он не умел. Тем более, их было двое, да притом, сумасшедших. «Нет, лучше я дома посижу. Ну и влип же я. Откуда их бес принёс? А может они скоро уберутся отсюда?» Он в расстроенных чувствах рассказал всю эту историю Феоктисту. Тот пояснил, что никаких сынов у его хозяйки нет, и быть не могло.
А может, и будет ещё, не согласился с последним Самсонов.
Попугай загадочно хихикнул под левое крыло:
Мне-то знать лучше. И вновь хихикнул, но уже под правое крыло. Ещё он сказал, что эти три типа, по описанию, чем-то похожи на клиентов Морозовой.
На вопрос, «какие ещё клиенты?», Феоктист отвечать не стал, сказал, что это разговор длинный и не приятный. Зря пытался Виктор Сергеевич узнать от попугая что-нибудь о клиентах, но тот словно язык проглотил.
Ладно-ладно, попросишь ещё колбасы, обиделся Самсонов и накрыл клетку полотенцем.
За окном послышался бешеный крик Аполлона. А дело было вот в чём. Ваня стриг его большими, ржавыми ножницами. Заканчивая с левой стороной головы, он, увлёкшись работой, нечаянно отхватил тому кончик уха. Аполлон, наполовину остриженный, вернее, обезображенный, гонялся за «парикмахером», размахивая табуреткой.
Если вы мои братья, то режьте себе уши тоже! Так не честно! Не по-братски!
Он всё-таки поймал Ваню и этими же ножницами лихо отхватил у того пол-уха. А Ваня, в ярости, обкорнал два уха у привязанного к столбу Ромы, визжащего, как недорезанный поросенок.
Виктор Сергеевич мертвецки побледнел. До боли закололо в сердце. Шокированный от увиденного, он сразу же слёг в постель и больше уже не мог ни о чём думать. Дикая пустота заполнила его помутневшее сознание. Во взгляде его немигающих глаз поселилась некая отрешённость и полное невосприятие этого мира. В таком состоянии Самсонов пролежал до самой темноты. Нет, он не спал. Всё это время он находился в состоянии тяжелого психологического шока. Феоктист нервничал и кричал, чтобы с его клетки сняли полотенце.
И так век воли не вижу, а тут ещё белый свет закрррывают! возмущался попугай. Тебя бы сюда, хоть на недельку! Тоже мне, писатель объявился, ни «бэ», ни «мэ». Слышишь, сними-ка эту тррряпку, сними, говорррю!
Самсонов резко встал и снял с клетки полотенце, при этом, с ненавистью посмотрел в глаза попугая.
Ладно-ладно, ни «бэ» ни «мэ». За такие оскорбления знаешь, что делают? По физиономии дают.
Нашёл с кем дррраться. Пойди вон с теми помахайся. Я маленькая птица, а ты вон какой большой.
Виктор Сергеевич неуклюже замахнулся на него, но устало опустив кулак, от обиды чуть не расплакался.
Свалились все на мою голову, словно сговорились. Смахнув подступившую слезу, он поставил кипятить чай.
На улице поднялся сильный ветер. Деревья жалобно скрипели и ударяли ветками в оконное стекло. Из открытой форточки тянуло влажной прохладой. Раскачиваемое ветром ведро гулко билось о сруб колодца. Дружеские отношения с Феоктистом были порваны. Одному работать над «Крымским вариантом» не хотелось. Но даже, если бы да что там.. отсутствовало самое главное, творческое вдохновение. А без него выход один писать письма с фронта, а не романы. «Какой-то задрипанный попугаишка диктует, а я только успеваю за ним на машинке отстукивать, типа секретарши машинистки. Как я позволил себе так опуститься? Получается, что попугай талантливей меня. Бред какой-то. Да и хозяйка, странноватая какая-то. Может и впрямь ведьма?»