«Я боюсь простецов, это раса людская иная»
Я боюсь простецов, это раса людская иная.
Потолок неизбежен, он небо и солнце для них.
Чья-то воля всесильная, темная, мрачная, злая
Разделила землян на своих и безумно чужих.
Пара истин простых, за оградкой слепого сознанья
Низколобая вера, что мир это то, что он есть.
Очевидные мысли, надежды, мечты и желанья,
Благородная жизнь, благородная смерть, благородная спесь.
Иногда позавидуешь, скроена жизнь под таких.
Что закрыло им звезды и вечные поиски света?
Слабо- видящих, слышащих, -помнящих, просто глухих.
За слепыми бредущими, в неожиданье ответа.
«Хочу тюльпанов, тех, что были в детстве»
Хочу тюльпанов, тех, что были в детстве,
Щемящим запахом поющих о весне,
Тех первых вестников в далеком королевстве,
Которое засыпал тихий снег.
В том королевстве зимние тюльпаны
Невиданное диво, дар волхвов.
Невероятны, ослепительны, желанны,
И выразительнее взглядов, песен, слов.
Тогда зима казалась бесконечной,
И душу вымораживал рассвет,
Холодный и пастельно-бессердечный,
В котором даже капли солнца нет.
Но на столе, на скатерти в горошек,
В пузатой вазочке из тонкого стекла
Сплетение зеленых тонких ножек
И угольки нездешнего тепла
«Смотрящий за облаками»
Смотрящий за облаками
Пальцами трогает ветер,
Он там, где так нежно светел
Рассвет за семью холмами.
Смотрящий за облаками
Знает все о погоде,
На чистом холсте-небосводе
Он пишет цветными мелками.
Читает стихи закатов,
Слушает звездные песни.
Он сам улетает куда-то,
Художник, небесный вестник.
По звездным гадает рунам,
Ему Млечный Путь дорога.
Подобны тончайшим струнам
Смотрители неба у Бога.
«Есть в январе предвестники весны »
Есть в январе предвестники весны
Лазурные проталины на небе,
Тревожные, прерывистые сны,
Пронзенный солнцем льдины тонкий гребень.
И пахнет талым крепкий снежный наст,
В предчувствии метаморфоз весенних.
И одиноких, зимних, мрачных нас
Ждет круговерть надежд и воскресений.
Январь запретен для апрельских грез,
В чертогах белых снежной королевы.
Но ждет небесный сказочный утес
Прибытия весенней каравеллы.
«Поглотят сумерки и горечь и печаль»
Поглотят сумерки и горечь и печаль,
Туманным пологом укроет надвечерье,
Уж истончился грустный календарь,
И каждому отпустится по вере.
И пусто за темнеющим окном,
Там никого не ждут и не ведут за руку.
И облако темнеющим крылом
Приветствует не очень злую вьюгу.
Зима не та, не узнаю былую злюку,
Да что же в мире? Изменилась суть.
Как будто жизнь по замкнутому кругу,
Как прежде по прямой свой держит путь.
Весна, как осень, осень, как зима,
И лето норовит свой облик править.
Нет, этот мир в который раз сошел с ума,
Да так, что и фантастам не представить.
И что теперь? Что ждет за поворотом?
К чему готовится в преддверье перемен?
Каким стремительным падением-полетом
Мы завершим побег из этих стен?..
«Ну да, зимой я думаю о лете»
Ну да, зимой я думаю о лете,
О сочных красках, синих небесах,
О том, как обнимает теплый ветер,
И мчишься в стайке бесшабашных птах.
Я думаю о том, как ранним утром
Роса цветам слепила лепестки,
Как обрастает нежным перламутром
Трава у сонно дышащей реки.
В снежинке рассмотрев подснежник,
Мечтаю о лазоревых цветах,
Рассветах, розовых и нежных,
И дальних странах, приходящих в снах.
«По венам рек в залунный светлый Ирий»
По венам рек в залунный светлый Ирий
Плывут, как птицы, призрачные корабли.
А в явленном, но искаженном мире
Монеты ищут нищие в пыли.
Скажи, ведь это ложь, что правит вьюга,
Что нелюбовь хохочет с торжеством,
Что морок заколдованного круга
Очерчен беспощадным божеством,
Что все летит не ввысь, а в зазеркалье,
Где свет попал в силки к кромешной тьме,
И в заколдованном магическом кристалле
Мы молимся безжалостной зиме
А где-то там к чертогам безмятежным,
Меж берегов, заросших камышом,
Беспамятно, несуетно, неспешно
Плывут мечты и ищут тихий дом.