«Дело сделано, думал Джагаар, только выдержал бы мозг младенца. Но эти дети природы крепки, как никто во Вселенной. На всё воля Нарума». Тончайшей нитью мелькнул телепортационный луч, и уже из кабины корабля Джагаар наблюдал, как на свет появился чудный здоровый малыш. Только волосы его были седы, как у древнего старика. Все-таки вмешательство сурая не прошло бесследно. «Маленький мой старичок, родимый, ворковала счастливая и уставшая мать. Я назову тебя Лао. Лао Цзы. Ты будешь великим человеком». А младенец смотрел на неё внимательными, не по-детски мудрыми глазами, и улыбался.
* * * * *
Компьютер рассчитал почти со стопроцентной вероятностью, что «крестник Джагаара» Лао Цзы уже скоро (по аюбским меркам) напишет трактат «Дао де Дзин» переведенные и подогнанные под реалии планеты Земля «листы Нарума», станет основателем новой религии даосизма, принесет в мир мудрость Нарумского масштаба, будет обожествлён, забыт, вернётся вновь Но на всё воля Нарума.
Джагаар крепко спал в криосне. Ему снились хорошие сны. Он был счастлив. Нарум один для всех: и для маленьких паучков, и для больших людей. Ему все равны и все нужны. И он, сурай Джагаар, сделает всё, чтобы донести эту истину всем и во все уголки Вселенной. Его «корабль-орех» мчался в гиперпространстве. Одна лишь Джига знает, где он окажется через час, через неделю или никогда.
Икона
Я стоял перед старой, обитой облупившимся коричневым дермантином дверью на четвёртом этаже в таком же старом, местами потрескавшемся и вроде как покосившемся девятиэтажном доме, и не решался позвонить. Эта квартира была, наверное, одной из последних коммуналок в нашем городе, где крохотную десятиметровую комнатку до недавнего времени занимал мой добрый знакомый Баргуза Соломон Лавович, которого и я, и все соседи называли просто Баргуза. Сколь необычно было его имя, столь же не похож на всех был и его носитель.
Большинство считало Баргузу странным, если не сказать больше. А я Я, признаться, не знал умнее и порядочнее человека, чем старый Соломон. Возможно, я не в тех кругах вращался, но с тех пор, как познакомился с Баргузой, именно от него я получал самую интересную информацию практически по любому вопросу и самый дельный совет. В моих глазах он был мудрец, философ и, просто, человеколюб. Хотя, что я о нём знал? Ничего! Как и все окружающие его обыватели. Для всех без исключения старый Соломон оставался загадкой. Для кого-то чудаковатой, а для кого-то мистически непостижимой.
Познакомились мы с Баргузой случайно. В ту пору я заинтересовался сочинениями Льва Толстого, но не «Войной и миром» и не «Анной Карениной», а его философскими произведениями, такими как: «В чём моя вера», «Исповедь», «Царство божие внутри вас» и другими, раскрывающими, как мне тогда казалось, истину и обличающими набившее оскомину православное христианство. Все эти книги без труда можно было найти в интернете, но вот я люблю бумагу. Чувствовать ее, шуршать страницами.
Вот и зашел я в нашу маленькую библиотеку-читальню, где, признаться, не был, наверное, с детского сада. Пухленькая миловидная библиотекарь просмотрела мой список и с деланным огорчением заявила, что в их фондах такие книги не содержатся, что это редкость и мне бы следовало обратиться в «Публичку». «Хотя, добавила она, можете поговорить с Соломоном Лавовичем. Может быть, он Вам чем и поможет», и указала на невзрачного бородатого старика, усердно протирающего пыль с немногочисленных полок книгохранилища.
Я оглянулся и обомлел: я хорошо помнил этого старика. Ещё будучи совсем ребенком, когда мама приводила меня сюда за «Мурзилкой» или «Котом в сапогах», я неизменно получал от «дедушки» вкуснющую шоколадную конфету. Помню, я был тогда уверен, что это настоящий «Дед Мороз», только почему-то без тулупа. «Он на летнем отдыхе», шутила мама. Да, столько лет прошло. А старик совсем не изменился. Та же пышная борода, клетчатая фланелевая рубаха, штопаный пиджак, слегка помятые брюки, тяжеленные «неубиваемые» ботинки и толстенные пластмассовые очки, из-под которых глядели добрые голубые глаза. Соломон Лавович внимательно просмотрел мой список, почему-то усмехнулся и сказал: «Есть у меня книжки эти. Заходи вечерком. Поболтаем». Назвал номер квартиры в этом же доме, где была библиотека. Так началось наше знакомство.
Как уже все, наверное, поняли, работал Баргуза в библиотеке уборщиком и кем-то вроде охранника, то есть хмурил брови из под своих толстенных очков на расшумевшихся ребятишек, за что получал издевательски мизерную зарплату. Уже позже, когда отношения наши стали более дружескими, я неоднократно говорил ему: «Баргуза, вот ты умнейший мужик, работяга, ответственный. Ну чего ты прозябаешь, в этой прости господи библиотеке? Денег не платят, отдыхать не дают».