ЕЛЕНА. Я не сатана! Твоя жена Алена.
ЛЕОНИД. Алёна? Правда, Алёна? Тогда подойди, позволь прикоснуться, убедиться. (Алена не шевелится). Ведьма в облике любимой жены, вот ты кто! Что от меня хочешь? (Неумело крестится).
ЕЛЕНА. Чтобы покаялся, говорила. Вырвалась предупредить, чтобы успел подготовиться. Вымолил прощение у меня, женщин, которых обнадеживал, у своих читателей, которых учил жить, как сам.
ЛЕОНИД. Никого я не обнадеживал. Мне казалось, ты понимала меня. Профессия требует широкого круга общения, участия в разных авантюрах, в том числе и любовных приключениях. (Забывает, с кем говорит, отвечает, как отвечал бы жене). Любовь и физическая близость вещи совершенно разные. Любил я всю жизнь лишь тебя одну. Оставить, поменять на кого-то, никогда не приходило в голову. Ты попробовала оставить меня, уговаривала развестись. Вспомни, я до последнего был против развода.
ЕЛЕНА. Устала, вот и решилась начать с чистого листа. Дети выросли, можно оставить тебя. Собралась уйти и тут же раскаялась. Поняла, не могу. Какой ни есть подонок, а люблю. Ничего не могу поделать с собой. Пришел за мной к маме, секунды не колебалась, вернулась домой. А ты снова за старое.
ЛЕОНИД. Любимая, ангелок, понимаешь, творческого человека всегда влечет недоступное, не завоеванное. А покорил очередную женщину, она в твоих руках, интерес пропадает Это присуще человеческой натуре.
ЕЛЕНА. Опять ссылаешься на человечество. Спросят с тебя! Если и здесь, на суде, оправдываясь, станешь винить человеческую натуру, нам не встретиться!
ЛЕОНИД. Разве моя вина, Бог создал мужчин такими постоянно искать волнующие приключения, желать новую женщину. Я один из них.
ЕЛЕНА. Не поминай имя Господа всуе! Скоро встретитесь! Успехи у женщин развили у тебя жеребячьи инстинкты. Любил бы меня всей душой, всем сердцем, не испытывал потребности в чужом теле. После всего, что было, между нами, может любящий желать прикоснуться к другой женщине?! Мы сливались не одними телами, душами, составляя одно, неразделимое целое. И после ты находил удовольствие познать другую женщину! Чужую, с которой не связывало всё то большое, через что прошли вместе. Общие радости и печали, рождение детей, похороны близких, ни что! Оправдываешься творческой натурой Предавал меня. Не знаю, простят ли тебя здесь. Спросят за каждую мою слезинку, за слезы обманутых тобой женщин, за твоих не родившихся детей. За все спросят. (Она замолчала, он тоже долго молчит).
ЛЕОНИД. Да, кто ты, признайся, в конце концов! (Поднимается и тянется к Елене, хочет схватить её, протягивает руки, но захватывает лишь воздух, а Лена медленно пятится назад, исчезает). Если всё взаправду, не сон, не игра больного воображения, покаяния вправе требовать кто-то из служителей Бога. Святой Петр или еще кто-то там. Почему должен каяться перед тобой? (Он тянется к Елене, но руки повисают в воздухе, она пятится назад).
ЕЛЕНА. Не только передо мной. Я жена твоя. Мне больше, чем кому-либо, принес горя Последнее слово за мной, если все другие простят. (Она окутывается облаком, исчезает)
ЛЕОНИД. (Остается один, сам с собой). Ко всем болячкам, похоже, прибавилась шизофрения Может, все-таки, кто-то разыгрывает? Но ведь чётко видел Аленку, слышал её! (Помолчав). Как выполнить её требования? (Ходит по комнате, на ходу). Женщин попытаюсь убедить простить. С профессией сложнее. Врать никогда не врал, писем, осуждающих коллег, не подписывал. Дифирамбы коммунистам и власть придержавшим не пел, в партии не состоял. В выборных кампаниях не участвовал, сам не голосовал. Под каждой своей строчкой готов подписаться и сейчас, они никогда не расходились с моими представлении о добре и зле. В этом не грешен. (Помолчав). Не простят на суде другое. Если, правда, существует суд божий. Молчал, когда следовало возмутиться, протестовать, кричать. Делал вид, не слышу, меня не касается Разве я один? Так вели себя большинство, если не все честные журналисты и писатели. Да не только мы. Всё наше общество, воспитанное семьюдесятью годами тоталитарной власти.
Вновь раздается голос Елены, Леонид испуганно вздрагивает, оглядывается по сторонам.
ЕЛЕНА. В своих статья, помню, часто критиковал молчальников, любил приводить расхожую цитату из Бруно Ясенского «Бойтесь равнодушных они не убивают и не предают, но с их молчаливого согласия существуют на земле предательство и ложь». Клеймил трусов и предателей, а сам был не лучше.