5. Белоликая звезда
Иисус ли создатель, спросил у огня я.
Сердечное пламя молчало в ответ.
Таинственен круг сокровенного знанья.
Вне правды и лжи. Он не Тьма и не Свет.
Сердечный огонь вне земного лукавства.
Ему безразличны писанья отцов.
Огонь этот светоч Небесного Царства,
Что выше обычаев, веры и слов.
Огнь Истина. Вот он, горит я пылаю.
Я огненный мир, неизвестный Земле.
«Всё ложь, что не огнь, я, скорбя, понимаю,
Всё вымысел: сказ о Добре и о Зле,
Мечта о коммуне, свободе и братстве,
Мираж демократии, капитализм
Они пред сердечным огнём святотатство.
Гори же небесною правдой, лучись,
Душа моя, плачь и звездой белоликой
Сияй во весь мир и о правде гласи,
Что милостью вышней я втуне вкусил
И миру несу в песнопении тихом.
6. Насмешка над цивилизацией
Всё в ангельском обыкновенье бесит:
Живёт инако, думает не так,
Убог и глуп, не по земному честен
Он подозрителен! Как будто враг:
Ничто не хает и не прославляет,
Мирской уклад ему презрен, нелеп.
Стяжанье ангел не благословляет,
Прохладен к церкви, избегает треб
Оклеветать, ограбить и унизить
Святошу неосознанно хотят:
Он говорит, что ложь в основе жизни,
Что на Земле построен сущий ад,
Дух тли, что в каждом, ладаном не выгнать
И согласительной мольбой не истончить.
Любить Творца мнит счастием великим;
Считает: лишь молитвой благо жить,
Но не церковной солнечной и светлой,
Смиренно в тихой радости рыдать,
Стремясь любовью суету объять
И сжечь до основания бесследно.
7. Концерт
Духовный смрад. Веселье. Жёсткий хохот.
Концерт. Свистки. Блуждания огней.
Смотрю. Теряю душу. Будто робот.
Един с толпой Что может быть больней
Для духа сердца, чья природа пламя,
Естественность в молитвенной тиши
От визга прочь взлетел над облаками,
Чтоб жить иначе и иной обряд вершить:
Воспеть, рыдая, Небу гимн бессловный,
Любовью вспыхнув, во весь свет блеснуть
Зарницею смутить на миг мир дольный
И пламенем духовным оболкнуть
Зачем?.. Без смысла. Грохот будет длиться,
Кричать певицы, барабаны бить.
Веселью не дано остановиться,
А миру Присносущее любить
Бесчинство. Вой. Адреналин. Бесчувствье.
Здесь тонкость чувств смешна. Она порок.
Как будто поощряет страсть ваш бог
И самовыраженье нечистот в искусстве.
8. Рай мой, Мытищи
Рай не на небе. В душе он, вот здесь
В белом огне, что из сердца исходит.
Рай мой Мытищи, старинная весь.
Пусть не ликует петух на восходе,
Вместо него электрички свистят.
Время меняет и жизнь, и сознанье
Грустно, Мытищи Но встрече я рад,
Тая в сердечных любовных признаньях.
Град насыщаю полыменем я
Травы, строенья, машины и души.
Огнь этот твой, Мать-сырая-Земля.
Я лишь небесный сосуд, огнь несущий,
Голос Руси, что из бездны времён
Дивно исшёл и невольно перечит
Жизни Мытищ. Я в Мытищи влюблён.
Гимн мой блаженен, беззвучен, сердечен,
Тих где любовь, там звучит тишина.
Звон её рай, материнская святость.
Рай же в Мытищах. В нём горняя сладость
В белом огне, что сжёг тело дотла.
9. Пробой*
Славят власть, не отлипая от помоек.
Державность, православья скрепы тут, как тут.
Дежурят долго и упорно. Молча ждут,
Когда врата кладовки настежь распахнут
И изнесут просроченное с полок.
Пенсионер и пьянь им некуда спешить
Но чу пробой! С телегой полною таджик,
Вразвалку, не спеша влачится к баку.
И страждущие люди, как собаки,
К нему Тележка опустела вмиг.
Для брюха саму малость. Главное продать:
Кому-то к пенсии кусок добавить,
Кому упиться в дупель, петь, базарить:
«Крым наш, мать вашу!», президента славить,
Креститься и на милость божью уповать
Привольно летом. А зимой голодным страсть!
Сидят у бака все в снегу, не шевелясь.
Снег падает. Они, как изваянья.
Мраз умертвил и чувства, и сознанье,
И смерть готовится, напружившись, напасть
Но чу пробой!.. Счастливый, сытый азиат
С спасительной телегой, улыбаясь, прёт.
И, отряхнувшись, бомж от радости ревёт.
Взыграла кровь. Он, зубы в колбасу вонзив
И, ящик запалив, возликовал: я жи-ив!