Мы крикнем им: да здравствует мировая революция! Мы станем юными коммунарами-спартаковцами, пионерами, помощниками комсомола и партии. А что такое пионер? Ну, кто знает?
Школа начала шептаться, затем шуметь, но смышленых не оказалось.
- ...Коммунар-спартаковец, или, как теперь говорят, юный пионер, во всем впереди... во всем отстаивает дело партии и рабочего класса. Он не ругается, не курит, не пьет...
- ...не ест... - прошелестело сдавленно.
Но недоброжелатель из вражеского лагеря не сбил Виталика.
- ...помогает товарищам... хорошо учится... не молится богу... чистит зубы...
В заключение Виталик призвал школьников называть лучших, достойных носить звание юных спартаковцев-пионеров.
- Титаренко Павло! - закричали куркульские сынки. - Мы его знаем! Он помогает бедным... пирогами!..
- ...за то, что дают списывать арифметику!
- И не курит! И не ругается вовсе!
- Титаренка! Павлу-у-уху!
- Куркуль! Не пускать его!
- Павлуха! Держи свинью за ухо!
- Тумаков ему! Под бока! Чтоб не записывал!
- Тише, дети, тише! - успокаивал я страсти.
- Давайте тише! - Ригор Власович поднял вверх ладонь. - Товарищи детвора! Тут кто-то ведет не наши разговорчики! Как это можно записывать малого Титаренку в пионеры, если у его отца и молотилка, и керат, и двигатель, еще и хата крыта оцинкованной жестью?! Как, спрашиваю я вас?.. Да у нас сердце заболит от такой несправедливости!..
Слово опять перехватил представитель уездного комитета комсомола:
- Мы не говорим, что Титаренко не может быть юным спартаковцем. Но прежде всего он должен перевоспитаться в бедняцкой массе и отречься от своих родителей.
Все взгляды обратились на раскрасневшееся лицо Павлика. От смущения он часто моргал, переступал с ноги на ногу и даже забыл о своей привычке закладывать руки в косые карманы тужурки.
- Ну, так уйдешь от классово чуждых родителей? - строго спросил Виталик.
- Идите вы все к чегту! - со слезами крикнул младший Титаренко и даже головой затряс.
- Ну вот, видите, - констатировал представитель уездкома комсомола, Титаренко сделал самоотвод... Давайте других.
На этот раз дело пошло живее, так как начали называть бедняцких детей.
- Вот погодите, - доносилось глухо из группки хозяйских сынков, будут вам пионеры!..
- А вы не пугайте! У самих у вас поджилки трясутся!
- Иван Иванович! А куркули щипаются!
- Ги-ги-ги!
- Боком выйдет вам смех! - строго сказал Ригор Власович. - Возьмите там которого на заметку!
Немного поутихли.
- Еще Катю Бубновскую запишите! - пропищала какая-то девчушка.
Нина Витольдовна покраснела до слез. Подняла глаза на меня, и я понял всю ее боль. Мне стало неимоверно стыдно, жаром пыхнуло в лицо. Но стыд был не за нее, чистую голубицу, и не за себя. Стыд этот, как паровоз, раздавил меня и исчез где-то в будущем.
Меня подмывало стать на колени перед Прекрасной Дамой и омыть ее руки слезами.
Дрожащим от волнения голосом Виталик сказал:
- Катя еще не подготовлена к вступлению в пионеры... - И глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть в воду. - Но она наша... У нее нет ничего... и она будет бороться вместе с нами... за дело рабочего класса!
Даже Ригор Власович не выдержал. Ворчливым от внутренней непоказной доброты голосом сказал, положив ладони Виталику на плечи:
- Молодец, сынаш!
И мне стало радостно - и за сына, и за лохматого Ригора Власовича.
В тот день в пионеры записались, может, душ десять. Были еще и такие, которые колебались: вот я бате скажу... А это было признаком, что мать или отец пробурчат в ответ: я тебе дам пионеров! Вдруг наскочит снова Струк! А то еще и Зеленый - в живот кошку зашьет! Или Шкарбаненко в колодце утопит!..
Но, видимо, запишутся и другие. Потому что представитель уездкома комсомола обещал привезти из города красные галстуки, еще и барабан, и горн, и знамя.
Нерешенным остался вопрос о вожатом.