Однажды Рубчихин прислал Степину телеграмму:
Явись в леспромхоз с документами!
Ты, оказывается, еще плут! встретил его Рубчихин с раздражением. Райвоенкомат сказал мне: «Такой у нас не числится..» Поехали сам поеду с тобой. Проверю.
И сами военкоматовцы в Туймазы не нашли карточку Степина. Куда-то ее, видно, засунули. Написали новую. А при очередной мобилизации повестку ему послали то ли в Окташ, то ли еще куда-то. А в это время Степин неделями не выезжал из какого-нибудь лесопункта, находясь в двадцати-двадцати пяти километрах от самого леспромхоза. И когда заезжал в военкомат, там его лишь укоряли:
Ну что ж ты, дорогой, через неделю показался! Уж в другой раз непременно пришлем повестку.
IX
Получалось, что действительно его спасала от несения сейчас военной службы эта отдаленность и разобщенность какая-то определенная. По сути он сам себе он и подвластный была как бы сама власть. Так вышло.
Следом и новую лесную делянку нашли. Метчики ее разметили. Построили близ нее маленькую станцию, спецсклад. Но до конца ее вырубки Степин не дождался нужно стало новую открывать совсем в другом месте Кондры, Югазы и т.е. (все татарские названия); нужно было снова собрать работающих, организовать их, кормить, лечить, слышать их. И руководил всем этим все тот же пан Рубчихин, посматривающий на тебя изучающе.
Поэтому Степин частенько бывал у секретаря райкома, украинца, председателя исполкома, когда не обеспечивались хлебом рабочие или были какие-либо неувязки, препоны.. Это было уже весной 1943 года, когда немцев снова погнали на запад, разгромив их под Сталинградом.
А летом Степина назначили директором лесопункта, причалившего к селу Болтай, которое растянулось на 3 километра.
И новым директором леспромхоза стал татарин, поспокойней прежнего. Главным инженером работал заика-еврей. Но пришел и русский замполит, израненный, ершистый, с характером худшим, чем у самого Степина. Они крепко поскандалили между собой.
Отправить его в армию! распорядился бывший офицер. Пусть научится элементарной дисциплине!
Увольняемый не стал перечить. Коса нашла на камень.
С этим настроением он пришел в военкомат.
Что ж так поздно? тихо проговорил военком. Всех уже отправили.. А куда ж тебя.. И досказал как бы с понятливостью. Вот в Белебее просят на машзавод толкового старого технолога. Сходи туда, выясни.
Обязательно! Степин и не заметил, как после этого отмахал все сорок километров.
Заявился к директору машзавода, умному татарину, с которым он вроде бы был знаком (и тот его знал), и лишь кратко сказал, как доложился:
Я освободился от леспромхоза. Нужен?
О-о, нужен! обрадовался тот, приветствуя. Еще как! Давай!
Ему сделали бронь выдали бумагу с красным кантом.
Как быть с семьей? спросил он тощего главного инженера.
А зачем? парировал тот сразу всерьез. Тут можешь найти жену.
Оттого ему с директором пришлось договариваться насчет одного свободного грузовика, чтобы перевезти сюда семью.
И он вновь вернулся в Окташ в военкомат для того, чтобы здесь засвидетельствовали полученную им бронь и больше не множили призывные повестки на него. И майор тут даже повеселел неизвестно отчего:
Вот теперь хорошо. Давай в Белебей живо! А то люди нам позарез нужны. Головастые..
Перед этим в Окташе Степины занимали некоторое время комнату и кухоньку в избе, в которой жила хозяйка с сыном-подростком, а затем делили домик напополам с другой семьей. Отдельно располагался лесопункт. Были баня, магазин в поселке. И свой земельный участок, на котором выращивали овощи.
Был детский сад. Но снежной зимой у Любы разболелись ножки от авитаминоза: у нее от коленок до ступней образовались ранки короста. Дома она сидела и спала в отдельной кроватке. И Яна по утрам носила ее в садик, мешая сугробы, и просила каждый раз нянечек не снимать с нее чулки, а сама уходила в школу, стоявшую в километре отсюда, на занятия с учениками. И Толя сюда ежедневно ходил с тетрадками, с книжками
В поселке Степины пока жили, обросли целым фермерским хозяйством: у них, были поросенок и коза, капуста и одной только картошки около 40 пудов, что они ввечеру погрузили в прибывший заводской грузовик, в который они и сами погрузились и в котором доехали до Белебея сносно.
В Билибее они частном образом сняли комнату вместе с кухней и коридором. Хозяин ее требовал дрова в уплату. Еженедельно Яна меняла на местном рыке белье на необходимые семье продукты.