В какой-то момент я встретился с ним глазами, он подмигнул мне и, кажется, улыбнулся.
Блек энд уайт. О Маяковском и не только
До восьмого класса я был абсолютно равнодушен к творчеству Маяковского. Ну да, жил когда-то такой поэт. Говорят, после Пушкина в советской иерархии поэтов второй, поскольку правильно понимал революцию. Остальные поэты ее либо вообще не понимали и не принимали, либо, как Есенин или Блок, принимали с трудом, а понимали не совсем правильно.
И вот теперь, в соответствии со школьной программой, нам надлежало прочувствовать Маяковского, по достоинству оценить его железный стих и полюбить.
Поскольку у нашей учительницы по литературе Маяковский был даже не вторым, а первым поэтом всех времен и народов, то после подробного ознакомления нас с личностью Владимира Владимировича, она в качестве домашнего задания обязала нас к следующему уроку выучить наизусть сразу два объемных стихотворения: «Стихи о советском паспорте» и «Блек энд уайт».
Сказать по правде, времени на заучивание было предостаточно впереди были пятница и два выходных дня, но как-то так получилось, что я был занят более интересными делами, а в понедельник на перемене не успел до конца дочитать даже одного стихотворения, как раздался звонок на урок.
Учительница вошла в класс. Мы встали.
Многие, как и я, приветствовали ее, не отрывая глаз от хрестоматий.
Она прошла к своему столу, поздоровалась (я умудрялся читать хрестоматию по литературе и одновременно четко улавливать все ее движения). Мы сели.
Она оглядела класс:
Все готовы к уроку?
Готовы, раздался в ответ нестройный хор голосов.
Заданные на дом стихи сегодня будет читать каждый из вас. Спрашивать буду в алфавитном порядке. Для экономии времени выходить к доске не надо. Поднимаетесь из-за парты и продолжаете читать с того места, на котором остановится предыдущий ученик. Всем понятно?
Класс, предчувствуя недоброе, молчал.
Агапов, начинайте.
Володя Агапов поднялся:
С чего начинать?
«Блек энд уайт». Начинайте с начала.
Володя, глядя в окно, начал тихим голосом монотонно бубнить себе под нос:
Если Гавану окинуть мигом рай-страна страна что надо под пальмой на ножке
Садитесь, Агапов, двойка, оборвала учительница его бормотание.
Почему двойка, я все до конца могу наизусть рассказать.
Не надо. Вы издеваетесь над поэтом. У него каждая строка значима, каждая строка событие, бомба! А вы их, как пономарь, гнусавите. Я такого чтения не принимаю!
Она поставила отметку в журнал, назвала следующую фамилию, и закрутилась карусель.
Каждый вставал, испуганно глядя на учительницу, читал пять-шесть коротких строк, она его останавливала, ставила оценку, поднимала следующего. Те, кто плохо заучили текст, получали двойки, выучившие назубок, даже не бубня под нос, выше тройки не получали.
Я лихорадочно пытался вычислить, какие строки необходимо выучить, чтобы выпалить их наизусть, когда дойдет очередь до меня. Самое начало «Блек энд уайт» я запомнил еще на перемене, поэтому, перевернув страницу, стал усиленно заучивать окончание, но когда сразу троих подряд посадили с двойками за незнание, понял, что моя очередь подойдет ближе к середине текста.
Я перевернул страницу назад и уткнулся в середину текста: «Одно-единственное вызубрил Вилли»
Красавин, раздался через пару минут голос учительницы.
Похоже, мне повезло. Пять следующих строк, которые надлежало читать, я уже, подобно Вилли, вызубрил. Важно было читать их как можно медленнее, чтобы не дошло дело до шестой строки.
Я встал. Поправил галстук, одернул пиджак, поднял голову, откашлялся, зачем-то вытянул вперед правую руку и, глядя в глаза учительнице, громко произнес:
Белый!
Пауза. Перевел взгляд к окну:
Ест!
Сжал пальцы в кулак, снова разжал, опустил руку и, разворачиваясь всем корпусом, оглядывая класс, выкрикнул:
Ананас спелый!
На задней парте у окна кто-то, сдерживая смех, тихо прыснул в кулак. Я снова посмотрел на учительницу, снова вытянул вперед правую руку:
Черный!
Взгляд в сторону окна. Пауза чуть длиннее:
Гнилью моченый!
Пять строк закончились. Я их растянул по времени на все десять, но вожделенного трояка еще не получил. Из-за спины что-то шептали, пытаясь подсказать, но я не мог разобрать слов. Неожиданно в лабиринтах памяти высветились следующие четыре строки, бегло прочитанные еще на перемене: