Мастер
Работает мастер,
Не покладая рук,
направляя мысли
по нужным каналам
Он превращается
в крохотный шарик
и отправляется
в мозг человека
на место «аварии».
Пройдёт через Прошлое,
заглянет в Будущее
О, Великий Мастер,
как хорошо, что Ты есть.
Да́.
Значит, у нас есть надежда,
что мир не сойдёт с ума.
Вечный холод
Закороти́ло время ожиданья,
заклинила входная дверь
в Тепло,
где есть огонь.
Период обмерзания,
лобзание зародышей болезней
скрипучей, бравой песней,
сжимают тёплую мелодию души.
Всей тяжестью
на уши
холодный и трескучий
колокольный звон.
Бом. Бом. Бом.
Отковырните ЛОМОМ
звонкого,
с протянутой рукой к Теплу.
Теперь ему Тепла не надо
согрелся всё же ХО-ЛО-ДОМ.
Пропал огонь и дверь и дом,
Лишь колокол под небом
Бом. Бом. Бом.
Волки
Кто сказал,
что во́лки голодные?
Нет.
Волки сытые,
беззаботные.
И им снится ночами погоня
за баранами в чистом поле.
Кто сказал,
что их стало мало?
Нет.
Волки плодятся,
их больше стало.
Вместо острых клыков, золотые,
И шубейки у них не простые.
Кто там сказал,
что волк, это псина?
Нет.
Волк порядочная скотина.
Если поважен телячьим мясом,
Вот и наглеет он с каждым часом.
Кто там сказал,
что волки несчастны?
Нет,
волку в «стаде» живётся прекрасно.
Шкуру волчью прикрыл соболиной,
Морду хищника робкой скотиной.
Иду Туда
Иду Туда, один средь всех,
Средь ро́ссыпи чужих потех.
Иду сквозь синий лёд души,
сквозь взорванную гладь тиши.
Мой путь аршин всего Бытия,
и изменить его нельзя.
Аршин к аршину, к следу след
тускнеет в рамочке портрет.
Не обойти,
не повернуть
шкалы упрямейшую ртуть.
Сквозь кольца дерева,
к листве
а проступлю я на кресте.
Я, не похожий на себя,
иду туда,
куда идти нельзя.
Всеобщий праздник впереди
грозится, что не даст пройти.
Он тормошит со всех сторон.
Хмельной звонарь
и дикий звон,
и душит пепельная пыль
летит от праздника,
и гниль.
И ветви пальцев грязных рук
хватают, тянут в омут круг.
А в центре круга стержень зла
ждёт жертвы нового «козла»
Но вырываюсь, и бегу
в переодетую беду,
частично сохранившийся,
к чертям развеселившимся.
По липкой взлётной полосе
в обрывках крыльях.
На хвосте
мой керосиновый фонарь,
хранит лампадовую даль.
Я Далеко, и города,
потерянные навсегда,
вот-вот сольются в Млечный Путь,
в зашкаленную в пике ртуть.
Я далеко ушёл в свой рок,
испепелив родной порог.
Мешает обернуться страх,
в нависшей тучей на глазах.
А ниже глаз, сухая грудь
пытается младенца обмануть.
И чья-то нервная рука
всё давит каплю молока.
Вниз от груди́, как мёртвый грех,
шрам наркотических потех.
А выше, треугольный мох,
могильный холмик средь дорог.
Мешает обернуться мне,
стекающая по стене
моего тела, тень мишень,
крик загоревшегося сердца на Огне.
И отражённый от Мечты,
от самой ослепительной звезды,
мой взгляд снесёт мне слепоту.
Я каплей брошусь на плиту
не с целью: тут же умереть,
а с целью: пламя одолеть.
Но жаль, что капелька мала,
И не страшна́ Огню
ни капельки она.
Ветер Времени
Ветер Времени, замети мои следы.
Я исчезнуть хочу,
и родиться в четвёртый раз.
В Будущем меня не узнают.
В прошлом уже забыли.
Я исчезнуть хочу.
И к тому же, больна́ душа,
и чувствует себя неважно.
Ветер Времени, замети моё Прошлое
Я пришивал к себе Нежность
глубокими бороздами.
Ей было больно,
и она карябалась.
Вместо ниток,
токи моего Желания.
Почему же она карябалась?
Ветер Времени, унеси моё Прошлое,
я исчезну,
но Только скажу:
«Меня нет».
Скажу:
По делам,
в командировку.
Или просто:
купил бессрочную путёвку.
А ты никому не болтай обо мне,
и о четвёртом моём рождении
во весь свист не ори.
Я исчезаю. Спасибо, Времени Ветер,
что унёс
тугой комок моих сумасшедших мыслей,
который пинали отутюженные женоподобные.
Спасибо, что вырвал мой Нимб,
обрызганный ржавой слюной.
Спасибо, что очистил его в откровеньях дождя.
Спасибо, что спас моё Прошлое
от приговора Будущего.
Я исчез и, как будто бы, Этого не́ было.