И вот, в начале четвёртой недели, обуреваемые такими непростыми, скажем, чувствами, вышли они в поле надо же было как-то завершать начатое, и видят Нет! Они не были потрясены! Они даже не были сломлены картиной увиденного! Ребята, скорее, почувствовали некоторое облегчение и усмотрели в этом поистине оригинальное, пожалуй, решение всех своих проблем. Какой-то хозяйственный седой старик со своим напарником старательно укладывал на тачку последнее из оставшихся и уже распиленных брёвен, а с какими трудами эти брёвнышки они собирали! и затем медленно, часто останавливаясь и вытирая лоб платком, повёз его в посёлок, видимо, на дрова.
Бесславная затея! скажет кто-нибудь. А это как поглядеть! В истории Бори с Веней пожалуй, да. А вот, если подобная история приключилась бы с целой страной? Ну, тогда бы историки заявили в один голос, что история бесславной не бывает! Это как поглядеть
А потом Потом события пошли своим чередом. Правда, в несколько ином направлении. К вечеру следующего дня Веня и Борис уже пилили свои столбы на дрова, помогая дяде Алику в заготовке запасов на зиму, приятель его, нашедший иссохшиеся телеграфные столбы в поле, невесть откуда и кем притащенные, уступил половину их по дружбе, пилили молча, сосредоточенно, каждый о своем думая
Итак, затея с плотом благополучно провалилась. А сколько было хлопот, сколько волнений, и всё коту под хвост! По крайней мере, так друзьям казалось тогда.
Через много лет им уже так не покажется. Им просто будет о чём вспомнить, и вспомнить как о самых счастливых деньках своей юности! А ведь, это здорово, когда хочется и есть о чём вспоминать! Эх, знали б тогда Венька с Борькой, каким образом, через много лет, вспомнятся им мечты о таинственных кладах, о сокровищах и во что превратится безрассудный и тем прекрасный жар юности?! Да! Истинно говорят: если б юность умела, если б старость могла!
Тогда же, в те безмятежные и, по-настоящему, счастливые дни, они даже и предположить-то не могли, что это было всего лишь началом, и началом не таким уж и худым, но всего лишь только началом тех странных и таинственных событий, участниками которых им придётся стать.
Ну что же вы делаете?! пожилой горбоносый, интеллигентного вида человек, с портфелем в руке и с очками на самом кончике носа, так и казалось, что они вот-вот упадут! сокрушённо качал головой, наблюдая как солдаты забрасывают глубоченную яму обломками досок, ржавыми кусками каких-то труб и прочим мусором, ведь эти доски сгниют же скоро, и асфальт просядет а яма у самого дома выкопана, фундамент поведёт а там Думать же головой надо! Где ваше начальство?
А в это время бульдозер, лихо развернувшись, начал задвигать в яму новую земляную глыбу. За рычагами бульдозера, пританцовывая и смоля «беломориной», она так и сновала из одного уголка рта в другой, стоял смуглый солдат (сиденье в кабине отсутствовало).
Посторонись поберегись, папаша, крикнул он, весело скаля белые зубы, вон, капитан наш идёт, с ним говори.
Капитан Звягинцев! коротко бросил подошедший военный, приложив в приветствии руку к козырьку фуражки, что Вас интересует, гражданин?
Что интересýет? возмущённо выкрикнул человек с портфелем, силясь перекрыть гул машины. По какому такому праву? Кто велел вашим сотрудникам зарывать доски в землю?
Капитан махнул тут бульдозеристу, и тот приглушил двигатель.
Я, инженер-строитель и кое-что смыслю в этих работах, уже более спокойно произнёс гражданин в очках, ведь улицу же испортите, дом трещину даст
Нам отдан приказ обезвредить бомбу, которая лежит здесь ещё с войны, чуть смущённо, будто оправдываясь, ответил капитан.
Да что мне ваши бомбы начал было очкастый, но тут же осёкся, одумавшись, и уже примирительно, даже сконфуженно как-то, спросил: Ну, а бомбу-то достали?
Достали Вон на газоне лежит, и капитан указал на какую-то бесформенную груду железа, оцéпленную со всех сторон красными флажками, химическая зажигалка, пятисоткилограммовая на глубине шести метров лежала. А Вы «доски»! чуть обиженно и вполне миролюбиво произнёс он.
Простите, капитан! Я же не знал, что бомба и, вконец сконфуженный, человек с портфелем как-то боком-боком удалился.
Ребята, перекур! выкрикнул не по-уставному капитан, Неязов, подежурь здесь, пока ребята пообедают, обратился он затем к бульдозеристу, а мы с тобой потом, минут через сорок