Боря взялся нас проводить. Когда мы вышли на улицу, он вытянул пятерню:
Деньги давай!
Где Мила?
Какая нафиг Мила?
Собака моего друга.
На живодёрне.
Где «на живодёрне»?
Бля, откуда я знаю, где-то в Тушино.
Если я дам тебе деньги, то как я вызволю Милу?
Тут вступился Чижик.
У меня есть с собой немного. Я взял у отца из самогонных. Отдай ему баксы, хрен с ним.
Я достал пару двадцаток, но не отдавал их.
Боря, а что всё-таки произошло?
Я хотел вас задержать, а ты меня ударил, а этот сказал псу «фас», а он меня укусил.
Чижик замахал руками:
Она никогда не кусается, она даже команду «фас» не знает. Ромыч, отдай ему баксы!
Получив гонорар, Боря ушёл ловить преступников, а мы с Чижиком остались одни:
Ромик, я тогда за Милой, ты к Паусту, а вечером созвон.
Давай, бро! До связи.
./бедный ёжик ёжится/
Когда я добрался до Пауста, Юли там уже не было. Марина осторожно сняла с меня рубашку, и под ней открылся фиолетовый синяк в полспины. Марина заохала, налила в тазик холодной воды и стала протирать мою спинку влажной марлечкой.
Пауст уже обновил старые дрожжи и неподвижно сидел в кресле-качалке, сверля пустоту оловянными глазами. Когда он очнулся, то утешил меня:
Не ссать! Ща папа всё решит. Мож, по пиффку?
Да ну его нафиг, уже наделал дел. Так вы знаете этого Мерзлякова?
Конечно! Мы раньше дружили семьями. Потом он поехал крышей из-за любви к Юле, бросил МГИМО, разбил служебную машину отца. Родакам было за него стыдно. Они как-то отошли от нас.
А что у него с Юлей?
Да не знаю я. Раньше она его игнорила, но потом они вроде бы помирились. Но вчера она, кстати, приехала, чтобы познакомиться с тобой.
Со мной???
Ну да! Я ей про тебя рассказал, она заинтересовалась.
А ты называл ей мою фамилию, говорил ей, что я учусь на юрфаке?
Конечно, ведь ты ещё не в розыске, ха-ха! Ладно, прости. Ёпт, так это она тебя на экзамене вытащила?
А я всё думал, когда ты включишь свой мозг. Она над тобой глумилась, как над мальчиком, а ты всё рубашку сушил.
(Марине) И ты, Брут? И ты с ними заодно?
Нет, Вовчик, я всегда с тобой заодно, но как упустить возможность лицезреть твою очередную мегапротупку?!
Ладно, вы у меня ещё попляшете, сраные конспираторы.
(Мне) Ты, кстати, сильно её обидел. Нет ничего тупее, чем вот так просто взять и уйти от такой девушки.
От радости я был ни жив ни мёртв. Пусть Пауст назовёт меня последними словами, но Юля вчера приехала именно ко мне и ради меня она рискнула своей аспирантурой!
В комнату вбежала пятилетняя племянница Пауста, Ариша.
А можно я прочитаю дяде Роме стихотворение? Пауст хотел её прогнать, но Марина возразила:
Конечно, принцесса, мы слушаем!
Аря сделала серьёзное лицо и прочитала с выражением:
Бедный ёжик ёжится
Всё ему не можется:
Искривилась рожица,
Посинела кожица.
Мать его тревожится
Вот забот умножится!
Девочка сделала реверанс и посмотрела на нас выжидающе. Рука с марлечкой оторвалась от моей синей спинки и застыла над тазиком: кап, кап
Я посмотрел на Пауста, обернулся к Марине, что-то пробежало между нами и мы заржали так, как не ржали никогда в жизни.
Мы с Паустом свалились на пол, скорчившись в конвульсиях и давясь от смеха. Пауст хрюкал, сопел и плакал. Он силился сказать «ёжик», но у него получалось только «ё», и дальше его колбасило с новой силой. Когда мы пытались посмотреть друг на друга, то новая волна ржача захлёстывала нас и прибивала к полу. Марина закрыла лицо руками и беззвучно тряслась на стуле. С трудом собравшись, она махнула рукой Аре, что та может идти.
Даже через несколько минут, когда основная волна спала, мы избегали встречаться взглядом, опасаясь очередного приступа. Это было море, нет океан позитива! В мире больше не существовало ни Мерзлякова, ни ментовки. Радость и беззаботность молодости фонтанировали из нас, сердца были наполнены любовью друг к другу, всё стало правильно и хорошо! И тут я понял, кто мне нужен здесь, сейчас и до конца жизни! Я знаю, что смогу пройти всё ради неё!
Пауст, набери Юлю. Я такой дурак, и я так счастлив!