Но друг её не может упрекнуть.
Устами жизнь её сентиментальна,
А сердце рвать ей свойственно, любя:
Для всех она, беспутная, реальна,
А призрачна лишь только для тебя.
11
В ней светится любовь и радость юга,
Но тень его глаза приобрели:
Две личности возникли друг для друга,
А вовремя друг друга не нашли.
В делах ему с женой вполне приятно,
В обители супруга солнце ей,
Но кажется, что счастье невозвратно,
Хоть их уста не стали холодней.
То счастье с ним, отобранное бездной,
Для девушки не менее мертво.
Не слушать ей надежды бесполезной,
Но что-то ждать украдкой от него.
12
Пожаловал, увидеть уповая
Творящую волнение в крови,
Ввиду того, что звонкой ночью мая
Во сне сказал ей что-то о любви.
Какую вдруг изведал он истому,
Сказав о ней хотя бы в царстве сна!
Вино любви даётся молодому,
Потёртому не пить её вина.
Дышать ему зато соседкой зрелой,
Колени расставляющей, босой,
Вселяющей мечты походкой смелой,
Теплом и вкусно пахнущей красой!
13
Не сблизились они, вздыхая тайно,
Бок о бок уж отвыкли жить они.
Возникло то, однако, не случайно,
Подобное бытует искони.
Всё съехало в иное непреложно,
Минувшему вернуться не дано,
Как юности вернуться невозможно,
Связавшей двух единожды хмельно.
Той свежести не будет и в помине,
Распался брак, уснул очажный свет.
Едва ли что скрепит их узы ныне,
Ведь общего меж ними больше нет.
14
Откуда вдруг у мытаря смурного
Во внешности возникло щегольство?
Сейчас ему поистине медово:
Любовница довольствует его.
Родной звезде, похоже, надоела
Вражда в его сени, и потому
Любовь его дурные будни съела,
Позволила попраздновать ему.
Признательность очей судьбе негладкой
За счастье то настолько не суха,
Что вся предосудительность украдкой
Снимается с известного греха.
15
Лишась уединённости потребной,
Но всё ж ответив ангельской мольбе,
Ты смог узнать о чуткости волшебной
Души, помехи ставящей тебе.
Вернулся ты к улыбке беспечальной,
Но зрячая на помыслы твои
Не терпит их обидности начальной,
Не терпит их изменчивой семьи.
Легко покинуть ей твои границы,
Жестокость отчуждения любя,
А также преимущества теплицы,
Таинственной, прекрасной без тебя.
16
Лила благоухание богато
Черёмуха над речкой голубой;
Вниманием я радовал Эрато,
Но грусть имел, Урания, с тобой.
Твои сердца семьёй немногошумной
Вверяются томительной борьбе;
Ты скупо льстишь Эрато легкодумной,
Ты скупо льстишь, Урания, себе.
С тобой, чьё дело значимостью свято,
Останется боящийся стыда;
Не трудится друзей держать Эрато,
Ревнива к ним Урания всегда.
17
Молю молчком я душу дорогую
Во мне владеть обителью второй.
Небесное создание целую,
Как будто образ истины порой.
Прощение, приветливость и нежность
Я вижу вечножизненными в ней.
Благое бытие не безмятежность,
А в истине стоять ещё трудней.
Не следует, однако, охлаждаться,
Беспочвенные помыслы тая.
Воспринятой лишь истины держаться,
Не помнить о другом обязан я.
18
Любя, собой не будь, а чуть актёрствуй,
Подыгрывай наперснице своей,
С удвоенной способностью покорствуй
Для публики таким искусством ей.
Ценители вдали играй вполсилы,
Но всё ж играй с единственной всегда:
Актрисе, ей красавцы, что ли, милы?
В удачливом актёре вся нужда.
Когда же ты не жалуешь искусства,
Не жаловать ей чуждой колеи,
Не в радость ей ни подлинные чувства,
Ни правила, ни данные твои.
19
Тепло очей любя с известной силой,
Не слеп я к окружающей красе.
Небесную мечтательность о милой
Рассеивать украдкой рады все.
Но ровно чтоб любить, я не задену
Затеями широкое чутьё,
Не то во всём узнаю перемену
Узнаю много фей, забыв её.
Терпимо ли такое окаянство?
Мы в крайности впадать обречены.
Спокойному даётся постоянство.
Желанному не взвинчивай цены.
20
Разительной красой достойна бога
Прощается падение твоё.
Зато, когда краса как есть убога,
Бичуется распущенность её.
В земной любви сильнейшему прекрасно: