А сколько можно?
Да сколько захочешь!
Я хочу А можно целых два?! Подпрыгнув, вскрикнула Полинка, и, загибая на руке пальчики, немного подумав, добавила. Ой, нет, целых три: одно, чтобы дома носить, второе, ну, которое еще красивее в Храм, а третье, тоже красивое в гости к кому-нибудь ходить, и доберегу его для школы.
Так, что, братья и сестры, считай, у нашей Полинки уже три платья из чистого хлопка имеются, ну?! А вы нюни пораспускали! Эх-ма
Потом дед, будто устав играть, просил Полину читать, якобы, одному ему молитвы, которых она, благодаря бабе Наташе, знала целое множество. Когда молитвы закончились, а Полине хотелось еще и еще что-нибудь рассказать так полюбившемуся деду Емеле, она вдруг предложила:
А давайте я вам стишок теперь расскажу!
Какой стишок?
Про Ленина.
Ой, Полиночка, давай-ка лучше ты отдохни маненько.
А я и не устала вовсе! Ну, послушайте. Он не такой уж длинный
Нет, давай стишок завтра, путь еще долгий. А сегодня я еще поиграю, а ты спляшешь.
Назавтра, когда у Полины вновь иссяк запас молитв, она вновь повторила свое предложение о стишке про Ленина, на что дед Емельян ласково ответил:
Да я уж и так хорошо отдохнул, Полиночка, пока ты молитвы читала. Поэтому я лучше поиграю, а стишок оставим на завтра.
Но и на третий день именно в конце самой последней молитвы дед, как назло, вздремнул, а Полина не отважилась его побеспокоить на тему стишка. И в каждые последующие дни после прочтения Полинкой молитв, стих про Ленина оставался не рассказанным, потому как дед всякий раз тонко и изящно уходил от его прослушивания, находя какие-то причины. Полина, будучи уверена, что она-де не завтра, так послезавтра таки расскажет этот стих, вовсе не обижалась на деда. Единственное, что ее, пожалуй, смущало, то это то, что никто из попутчиков не проявил и намека для того, чтобы подбить деда Емельяна, дабы тот, наконец, позволил ей это сделать. Безмолвствовали на этот счет даже самые родные: и мама Вера, и баба Наташа, и дед Назар.
На восемнадцатый день Полинка в восемнадцатый раз предложила деду:
Ну сегодня-то можно рассказать, а, дед Емеля?
Чего рассказать-то, мое Солнышко? сделав вид, что запамятовал, приложил ладонь к уху дед.
Да стишок же про Ленина!
Так мы жеш уже приехали, Полинушка!
Куда приехали? Мы ведь еще едем ну, катимся же еще вовсю
А-ну, загляни-ка сюда. Дед прислонил головку девочки к одной из щелей вагона, ну, видишь? Это и есть Ташкент город хлебный!
Ой, так быстро мы приехали, что я даже не успела рассказать стишок тихо пробормотала Полинка, не отрываясь от щели.
Так только с помощью твоих святых молитв мы и доехали так скоро! А стишок тот его и в школе будет кому рассказать лукаво усмехнувшись, сказал дед.
А здесь школа-то есть?
А как же!
Большая? Как в Муйнаке?
А может, даже и побольше муйнакской построим. Давай, Полинушка, начинай-ка по-новой молитвы и мы все вместе помолимся. Потому как выгружаться будем еще километров через семьдесят.
А семьдесят это много?
Да нет, это в тыщу раз меньше, чем проехали.
И Полина с особой торжественностью начинала петь:
Отче Наш! Иже еси на Небеси!
Да святится Имя Твое! подхватили остальные попутчики, провожая взглядом предпоследнюю на своем пути станцию. Да приидет Царствие Твое! Да будет Воля Твоя, яко на Небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь
Высадили их в голой степи с верблюжьими колючками да перекати-поле, где их приезд, вместо обещанного жилья, поджидали лишь вбитые в растрескавшуюся землю колышки, служившие разметкой участков, на которых им самим, наделав самана, еще предстояло построить дома, что произойдет не ранее, чем через год.
Несмотря на отсутствие в радиусе километров трех а то и четырех саксаула для разведения того же костра, где они могли бы приготовить какую-то еду и вскипятить воду, главным спасением для них тогда являлся уже имеющийся канал, вырытый заключенными незадолго до их приезда. Правда, расположен он был аж в трех километрах от места их непосредственного дислоцирования, куда приходилось ежедневно и не по одному разу на дню ходить за водой. Поскольку размещение переселенцев близ канала карался не иначе, как шаг в сторону расстрел, они и были вынуждены первым делом бросить все свои силы на то, чтобы с помощью одних только лопат, вручную рыть к спасительной воде отводной арык. Лишь через год у них в Калинине появится, не по щучьему, конечно, велению, но своя настоящая водонапорная башня с более или менее нормальной питьевой водой из скважины.