Из глубины сцены раздается стон это стон умирающего зверя, страшный не то рык, не то вой. Стон повторяется несколько раз и в глубине сцены зажигается свет: мы видим больничную койку, на которой, разметавшись среди простыней и подушек лежит тяжело больной нет, фактически умирающий человек. Это Яков Юровский.
Юровский. Да помогите же Помогите мне Кто-нибудь Сестра Сестра
Медсестра (подбегает к нему). Я здесь, здесь, тише, тише, сейчас (кладет ему полотенце на лоб, набирает в шприц морфин, делает укол) Вот так Сейчас все пройдет, сейчас
Юровский. Вы думаете? Вы всегда так говорите Все всегда так говорят, делают укол, а потом
Медсестра. Чщ-щ-щ Тише Не дергайтесь, лежите, сейчас станет легче (гладит его по голове, Юровский неожиданно успокаивается и затихает) Видите? Чувствуете?
Юровский (тихо). Да Легче Вы тут давно? Мне кажется, я не видел вас здесь раньше
Медсестра. Второй день. Я после курсов только.
Юровский. Курсы Милая девочка Как вас зовут, милая девочка?
Медсестра. Мария. Маша.
Юровский. Маша Маша?! Маша (начинает снова метаться, медсестра удерживает его вдруг резко застывает) Глаза Какие у вас глаза Синие
Медсестра (с улыбкой). Ага. Я как родилась глаза на пол-лица были. Папа очень веселился все дразнил меня, называл «машкины блюдца».
Юровский. Что?! Как вы сказали?!
Медсестра. «Машкины блюдца».
Юровский. Так их называл кто?! Ваш отец?!
Медсестра. Да. Лежите смирно, чщ-щ-щ
Юровский. А кем он был, ваш отец?
Медсестра. Да я и не видела его почти Он погиб в Гражданскую, где-то на Урале
Юровский. На Урале?!
Медсестра. Где-то там Не знаю даже место Я была совсем маленькой, а он Он Помню, как он целовал меня, щекотал усами и бородой, у него была такая небольшая борода, я потом видела на фото
Юровский. Борода, да, борода А как звали вашего отца? Случайно, не Николаем?
Медсестра. Откуда вы знаете?
Юровский. Я?! Я?! Я-а-а-а-а!!!! (кричит, бьется Медсестра в ужасе отпрянула, но вдруг застывает) Вы знаете, Мария, кто я такой?
(Медсестра растерянно качает головой в отрицании, затем начинает перебирать историю болезни)
Юровский. Не трудитесь. Меня зовут Яков Юровский, и я
Медсестра. Тут написано. Вы директор Политехнического музея.
Юровский. Это сейчас. А когда-то раньше я Мария, однажды я убил нескольких людей. Несчастных людей, запутавшихся людей и невинных людей. Нет, я, конечно, убивал не только невинных, я убил даже одного страшного злодея, ужасного человека Вы хотите знать, кого я убил?
Медсестра. Да что вы такое говорите? Это у вас бред
Юровский. Никакой это не бред. Мария, так скажите мне вы хотите знать, кого я убил?
(Медсестра завороженно смотрит на него между Юровским, глядящим на нее безумным взглядом, и ею самой возникает напряженное пространство долгой-долгой паузы)
Юровский (четко, громко, ясно, без тени боли в голосе). Мария, я убил человека, которого звали так же, как и вашего отца. Я убил последнего русского царя. Я убил Николая Александровича Романова, Николая Кровавого, Николая Второго.
Медсестра (всплеснула руками). Ах!
(Ее фигуру резко перестают подсвечивать на секунду мы видим Юровского одного на сцене, но это длится лишь секунду потому что немедленно из боковой кулисы появляется Гаврила. На нем докторский халат, наброшенный поверх старой одежды какая-то нелепая кофта, грязные штаны и стоптанные сапоги)
Гаврила. Подумаешь, убил и убил. Эх, касатик, коли бы я тебе рассказал, кого я поубивал что в гражданскую, что в империалистическую, ты бы не поверил. Подумаешь, царя убил! Эка невидаль. Я, может, тоже, и царей убивал, и министров ихних, но молчу, не кичусь. Царя он убил, нашел, чем хвастать.
Юровский. И в мыслях у меня не было хвастать.
Гаврила. Ну а чем ты тут тогда занимаешься? Хвастаешь-хвастаешь, точно тебе говорю (садится на кровать Юровского, достает папиросы) Курить хочешь?