- Вы что тут забыли, товарищ москвич? Журналистов нам мало?
Черяга обернулся. Позади него, широко расставив ноги, стоял начальник УВД.
- Я не журналист, - сказал Черяга. - Я следователь. И у меня убили брата.
- А ты знаешь, - спросил в упор начальник УВД, что твой брат за три месяца два раза привлекался- один раз за вымогательство, другой - за пьяную драку в ресторане?
- А что, это имеет значение? Его не поэтому убили.
- Не возил бы от братвы хлеб шахтерам, - вот и не убили бы.
- Я хотел бы помочь вам в расследовании, - сказал Черяга.
Начальник УВД широко улыбнулся.
- А пошел ты на хрен, москвич! - заявил он.
Звонок о расстреле пикета застиг чернореченского мэра Курочкина в самую неподходящую минуту: Курочкин, несмотря на мирное свое происхождение (в советской жизни он был бухгалтером, а после того владел сетью магазинчиков), страстно любил оружие, и не далее как сегодня вечером один из угольных бизнесменов обрадовал мэра заграничной игрушкой - Аграм-2000. У "Аграма" был красивый, на манер турецкой сабли изогнутый рожок, удобная пластиковая рукоять с выдавленными ложбинами для трех пальцев и короткое тупое рыльце, приспособленное под мощный натовский девятимиллиметровый патрон.
Курочкин сначала вертел автомат в руках, а потом поспешил во двор, прицелился и выстрелил. "Аграм" стрелять не захотел, и Курочкин было разобиделся, но тут оказалось, что господин мэр спьяну просто не довел до конца рукоятку затвора, и подвижные части умного механизма автоматически блокировались.
Курочкин передернул затвор, и вскоре обширное мэрское подворье огласилось хриплым лаем
автоматной очереди, так что встрепенулись и загавкали псы в соседних домах, а бдящие соседские охранники, наоборот, прислушались и тут же расслабились: опять товарищ мэр изволил пулять в нарисованного на стене Гайдара.
- От так! - приговаривал Курочкин, точными очередями, по два-три патрона, высаживая обойму в кирпичную стену, освещенную прожектором, - от так!
- Геннадий Владимирович! Вас срочно! - затеребил мэра охранник с трубкой в руке.
- Ну кто там? Алло!
Трубка зачавкала что-то непонятное, и на лице Курочкина изобразилось живейшее изумление.
- Двое? Насмерть? Сейчас буду! Курочкин в возбуждении повернулся к своему заму:
- Ты представляешь, Анастасий! Какие-то бандиты пикет обстреляли! Двое мертвых, трое раненых, выяснишь, где живут, отвезешь семьям еду, собери передачу качественную, рыбку красную, вон, со стола возьми, чего не доели. И по триста рублей из фонда администрации... или нет, двести рублей отвезешь, нехай им хватит.
- А кто же стрелял-то? - с изумлением спросил зам.
- Найдем! Найдем и три шкуры сдерем! И тут в кармашке у мэра зазвонил сотовый.
- Курочкин слушает.
- Про пикет слыхал?
- Кто говорит? - закричал Курочкин.
- Слушай сюда, харя. Не кончишь с забастовкой, следующая пуля будет для тебя, въехал?
- Кто говорит?- отчаянно возопил Курочкин, но трубку уже бросили.
- Твою мать! - сказал бледнеющий мэр.
Мир внезапно поблек, трехэтажная усадьба как-то съежилась в размерах, и даже заграничный пистолет-пулемет "Аграм" больше не казался символом преуспеяния, навроде золоченой шпаги французского аристократа, а напоминал о бренности бытия.
Было уже четыре часа утра, когда Денис Черяга подъехал на своем "мерсе" к одноэтажному домику на окраине Чернореченска. Свет в домике еще горел: заслышав шум автомобиля, на крыльцо вышла сухонькая, маленькая женщина с седыми волосами и серыми большими глазами.
- Мама! - позвал Денис. Женщина неверными шажками сошла с крыльца и ткнулась Денису под мышку.
- Дениска!- сказала она,- Дениска! А у нас несчастье.
- Я знаю, - проговорил Черяга.
Арина Николаевна горько заплакала.
Денис прошел в комнату и бросил на стол пластиковый пакет.