По радио директор Извольский вовсе не звучал как человек, который рассекает по осевой. Он звучал как человек, который катался по улицам - и расшибся насмерть.
Было ясно, что никаких животрепещущих фактов Черяге в этом кабинете не обломится, потому как господин Головатый из тех людей, кто относятся к фактам скупо, как Центробанк к золотовалютным резервам, и всегда предпочитают их хранить на донышке души или что у них там душу замещает. Черяга уже привстал, прощаясь, а потом вдруг неожиданно спросил:
- Аркадий Петрович, вы извините, что спрашиваю. Я отсюда пятнадцать лет назад уехал. Тогда, при советской власти, в городе куча собак была. Просто стаи повсюду бегали. А сегодня я ни одной собаки что-то не видел. Что с ними случилось?
- Съели собак, - сказал начальник охраны.
- Кто?!
- Как кто? Шахтеры. И сурков всех съели в степи.
Кабинет Головатого был расположен на втором этаже, сразу за длинной чередой дубовых дверей с табличками "председатель правления", "первый зам. председателя". Где-то сверху бесшумно дышал кондиционер, августовское солнце дробилось на свежепокрашенных стенах, и сквозь огромные окна площадь внизу и собравшийся не ней народ казались незначительной деталью пейзажа. Было крайне странно, что человек, ответственный за безопасность банка, не знает, к кому ушел его бывший охранник. По идее Головатый должен знать каждого братка в городе, и если он этого не знает- его пора выгонять за профнепригодность. Аркадий Головатый не производил впечатление профнепригодного человека.
Черяга медленно пошел к лестнице, разглядывая по дороге таблички.
- Дениска! Ты?
Черяга оглянулся. Из кабинета справа выглядывал полный сорокалетний мужчина с буйной шевелюрой и глазами цвета чернослива, прятавшимися за толстыми стеклами черепаховых очков.
Денис некоторое время стоял удивленно, а потом спросил:
- Кеша?
Иннокентий Стариков, более известный своим соученикам по 2-й городской школе как "попугай Кеша", рассмеялся и хлопнул Дениса по плечам.
- Каким ветром к нам занесло?
- В отпуск.
- И как же ты до нас добирался?
- На машине.
- Хорошая машина-то? Денис молча ткнул в окно:
- Вон стоит.
Кеша молча уставился на темно-зеленый внедорожник, ожидавший хозяина на площадке у входа.
- Ну ты даешь! - сказал он с добродушной завистью. - Прямо как у Извольского.
- Что?
- У Извольского, директора Ахтарского металлургического, такая же тачка. Я даже думал - не он ли прикатил плакаться перед шахтерами? А это, оказывается, твой. Слушай, ты обедал?
- Нет.
- Пойдем, угощаю. У нас внизу отличная столовка.
Столовка внизу Чернореченсксоцбанка оказалась скорее уютным рестораном. В небольшом подвальчике тихо журчала музыка, на крытых скатертями столах стояли свежие букетики цветов, и официантки в коротких юбочках покачивали бедрами вполне соблазнительно.
При виде Кеши Старикова они засуетились: видно, он занимал в банке немалый пост.
- Слушай, - спросил Стариков, - а ты, вроде, юридический кончал? Ты где сейчас работаешь?
- В Генпрокуратуре. Важняк.
Стариков едва не поперхнулся коньячком, и тут же усиленно задвигал ушами, видимо соображая, откуда у следователя-бюджетника джип такой же, что и у директора металлургического левиафана. Видимо, соображения Старикова оказались весьма для Дениса благоприятны, он просиял, залпом проглотил коньяк и хмыкнул:
- Надо же! То-то твой братишка говорил, что с тобой посоветуется.
- О чем?
Глаза Старикова сузились и стали как две смотровые щели:
- А он не посоветовался?
- Нет. Так о чем он должен был посоветоваться?
- Ну как о чем. Жалко парня. Отсидел на малолетке, вернулся- а тут капитализм анфас и в полный рост. Куда ему податься? В верхи не берут с его биографией, а низам не платят. Сильно ему хотелось из этой помойки наверх выпрастаться, а его еще раз утопили.