Аполлон ждал поддержки от сестры, а она набросилась на него с упреками, и тогда он брякнул первое, что пришло на ум.
Это твой Пан меня так разозлил, что я уже не знал, на ком и зло срывать.
Если бы Пана там не оказалось, ты бы вообще уже свет и покой потерял, скажи спасибо, что он там был и Люциферу, кстати понравился.
Ему только этого не надо.
И тут ты его с собой путаешь. Не надо ему этого, он тебя спасать бросился, хотя даже я его о том не просила, подчеркнула она. А тебе нужно быть осторожным с Люцифером, если произойдет еще одна стычка и он покинет нас, то от тебя почти ничего не останется.
Если бы у Аполлона была в руках молния, то он бы метнул ее в Артемиду, Пана и всех, кто был поблизости, хорошо, что руки его в тот момент пусты оказались.
И хотя Люцифера уже не было на небосклоне, но он все это видел и слышал. И почувствовал, что этот мир нравится ему все меньше. И какой уж тут свет, когда становится понятно, что чем меньше светишь, чем темнее будет, тем лучше и спокойнее для тебя самого.
Он хватался за последнюю соломинку, чтобы как-то изменить свое мрачное настроение, но плохо это у него получалось.
Глава 21 От света к тьме
Еще какое-то время по привычке светил для них Люцифер. Но теперь и Аполлон все реже к нему свой взор обращал, а уж когда непонятно как оказалась на небесах Кассиопея, та самая гордая царица, которая чуть свою дочь не уничтожила, когда похвалялась перед Посейдоном, что она краше всех будет, тогда совсем не стало житья на небесах Люциферу.
Правда, к тому времени все уже установилось, и он видел, как по приказу Зевса был освобожден Прометей. Но это то для Люцифера и стало последней каплей, переполнившей чашу его гнева. Прометей вернулся назад и оставался помощником своего палача и мучителя, словно и не переживал всех тех страданий, которые с ним приключились. Это казалось невероятным Люциферу, и он понял, что никогда ни у кого, ни о чем не будет просить, а уж у Зевса в последнюю очередь.
Да лучше пусть исчезнет свет совсем, лучше пусть эти боги остаются в полной тьме, чем я с ними рядом встану.
Говорил он это Пану, который слушал его молча. Он мучительно старался понять, что им делать, как быть, чтобы не лишились они света. Все это время он готов был спасать этот мир, и даже упрямца Аполлона, который лично ему был не особенно приятен, но это ничего не меняло.
Не в силах ничего придумать, Пан бросился к Артемиде и рассказал ей о последнем разговоре с Люцифером. И она сама не решилась к нему обратиться, а бросилась к своей матери, ведь Лето тоже была Титанидой, и если уж он кого-то послушается, то именно ее.
Лето не разделяла уверенности дочери, но к Люциферу все-таки обратила свой взор, как только он появился на небесах.
Не лишай их света, они глупы и неразумны, они ничего не понимают, но нуждаются в тебе.
Усмехнулся Сияющий:
А ты, отчего к ним так добра, что-то мне это не понятно, забыла, как гнала тебя Гера по всему миру, и не рвался заступаться за тебя возлюбленный твой.
Сколько не пыталась уговорить и сдержать его Лето, ничего у нее не получалось. Она могла успокоить себя только тем, что она пыталась это сделать, но у нее ничего не вышло. И на самом деле разозлился еще больше Люцифер, он никак не мог понять, как и почему защищают тех, которые им столько беды, унижений, несчастий причинили. Не может такого быть, не должно быть, но ведь было. И тогда в запале и бросил он отцу своему Астрею, когда тот то ли сам к нему пришел, то ли Лето его отправила.
И не говори ни о чем, не проси меня, да лучше я в подземный мир подамся, говорят Аид из всех из них хоть и темен, но значительно приятнее этих.
И там посветить не мешало бы, тем более что там ты будешь один, а здесь и без тебя света хватит.
Отец бросал ему вызов, а ведь прежде всегда он был добр и терпим, и хотя минуту назад еще не думал Люцифер о подземном мире, а теперь уже точно знал, что именно туда он и отправится, особенно если там он получит желанное одиночество.
И в ту же самую ночь исчез с небосклона Люцифер. Замер от ужаса Аполлон, поняла Артемида, что все их усилия были напрасными, затосковал Пан, ведь ему так нравилось беседовать с хранителем света в темноте ночи, когда другие звезды не решались появляться на небесах. И стали они гадать, вернется ли он оттуда, появится ли, и, вспоминая о его гордости, понимали, что не вернется он из тьмы, как бы там плохо и одиноко ему не было (а почему одиночество, это обязательно плохо), он не придет к ним, и никого ни о чем просить не станет.