— Господи! Дуся! Ну как такая ересь могла в твою башку залететь?! Меня Пряхин за одну такую мысль разорвет! Скажет, что я порочу светлое имя акушера!
— Тогда я вообще ни фига не понял… а чего меня не отпускаете? Пусть женщины рожают, я-то тут и вовсе не при делах! Это их мужья… — Дуся замялся, потом потряс головой и начал заново: — Вы, Матвей Макарович, мне мозги не пудрите! Я ж вас просил, отвечайте прямо — что там у нас с профсоюзами? Путевку дадите? Я ее выкуплю. И еще сверху добавлю чего-нибудь… ну, например коробку конфет… Коркунова. Мама говорит, что жутко дорогие.
— А вот и не надо дорогие… — вдруг блеснул очочками Беликов. — Чего ж зря деньгами раскидываться!
— То есть путевку вы так даете? Бесплатно? — радостно оскалился Дуся.
— Ну конечно! Только мы от тебя ждем ма-а-аленькую благодарность. А, Дуся?
— Да ну вас, Матвей Макарович, — отмахнулся Дуся. — Сами всегда говорите, что маленькую, а сами потом как попросите, так у меня никаких денег не хватает. Давайте я вам лучше просто так, бесплатно, благодарен буду. Или могу песенку спеть, стих там какой-нибудь рассказать… я смогу.
Беликов покривился.
— Ну и куда я этот твой стих? Ты б лучше в детстве песенки пел, может, из тебя что и получилось бы, а сейчас я все больше по театрам да по эстрадам… А вот ты, мой добрый друг, купи нам небольшие гинекологические креслица, а? Сам же знаешь, ну так нужны! А я уж тебе и путевку и отпуск, а?
Дуся на миг задумался.
— А диван не подойдет?
— Гинекологический? — отвесил челюсть главврач.
— Да кто его знает… у нас маменька новую мебель в гостиную купила, а старый диван девать некуда. А он еще такой хороший, новый совсем! Мы его в прошлом году брали. У нас его соседка взять хотела, но если вам надо…
— Н-ну… можешь и диван, мы его в холл поставим, если новый, но только кресла тоже купи! — сурово сверкнул из-под очков глазами Беликов. — И вот тогда… а то, понимаешь, ты ему то дай, се дай, а он… на благо родного роддома расстараться не хочет! Все, иди. Я сейчас переговорю с Ниной Сергеевной, она тебе найдет путевку… Когда надо-то?
— Завтра! — тут же выпалил Дуся. — И отпуск чтоб тоже!
Беликов еще серьезнее глянул на подчиненного и тоном, не терпящим возражения, добавил:
— Ладно… будет завтра. Но только тогда три кресла! Три!
Дуся опустил плечи. Три кресла! И где он возьмет деньги? Но потом воспрял — да хоть сорок! Сейчас он пообещает что угодно, главное, чтобы маменька завтра с Машкой уехали отдыхать, а он ушел в отпуск, а уж потом — сколько он купит, дело десятое. К тому же Беликов и одному креслу рад будет — кто ему, кроме Дуси, еще купит?
— Три говорите? — деловито насупился он. — Но тогда только… чтобы путевки были у меня к обеду!
— Идет! — мотнул головой старенький главврач, и Дуся вышел из кабинета — день начинался неплохо.
Дальше все прошло тоже великолепно, будто кто-то специально расстилал перед Дусей ковровую дорожку.
Путевку принесли минут за двадцать до того, как Евдоким отправился на кухню. Он немножко попрыгал от избытка чувств, чмокнул в морщинистую щеку санитарку бабу Любу и побежал обедать — требовалось срочно обдумать план дальнейших действий. Сначала надо было позвонить маменьке, сообщить ей радостную весть, пусть бегает по магазинам, закупает себе и Марье нужные вещи. Потом… а вот потом надо позвонить на телевидение — он вчера и телефончик записал — и выяснить, кого они там потеряли. И уже с завтрашнего утра бежать в гости к родне неизвестного мужичка.
После обеда Дуся метнулся к телефону, но тут его ожидала неудача — на телефоне прочно зависла медсестра Раечка. Это был крах!
Дело в том, что при всей телефонизации страны, в роддоме было только три телефона, по которым можно было говорить свободно. Остальные находились по кабинетам, и за каждый личный звонок персонала Беликов тут же этот самый персонал нещадно штрафовал. Но и из тех трех, которые были доступны, два постоянно не работали, их еще с Нового года никак не могли отремонтировать, а один… один сейчас заняла Раечка.