Вскоре изменил царю и России князь Курбский. Зимою по злым снегам пошел он с Литвою разорять Великолуцкую область, а в марте пригнал войско на Псковщину. На дым пускал деревни и усадьбы, только церквей не жег князь Андрей. Перед огнем на коне, в куньей шапке, седоусый, погорбленный, проклятый в своем отечестве, князь вздрагивал при криках полонянников. И отвернувшись от литовских воевод, склонив голову, рукавом смахивал слезы, просил Господа простить его измену.
Поднималась малая обитель. Городовую стену и церкви созидал духовный сын игумена Корнилия и старца Васиана Муромцева инок Пафнутий Заболоцкий.
Долголицый, по рясе подпоясанный веревкой, любил он класть из мелкой плиты узор пояском по шейке купола. Когда зори догорали на камне узких звонниц, за холмы уходило солнце, спускался Пафнутий с лесов, опускался на колени и, припадая лицом к еще теплой траве, просил Матерь, чтоб миловала Она скудные псковские поля. Был зодчим Господним инок Пафнутий.
Над очищенным местом сотворил игумен Корнилий молитву и своими руками положил начало алтарю во славу Николы Святовратского. Пели ино-ки, на деревянной звоннице били в колокола-повелички. Крестьяне по стенному мосту несли на плечах Икону Владычицы. Игумен кропил сложенную косыми саженями плиту, лесные припасы и чаны с известью. Через Каменецкий овраг, просекой с поваленными по краям соснами, шел Крестоход.
Рядом, в поле, стояли шалаши изборских каменщиков, стенщиков, ломцов и пачковских землекопов. Пожаловал их игумен, благословил на церковное и монастырское строение.
Были среди них пришедшие по обету, трудящиеся по своему усердию, с верой клавшие каждый камень. Усталый полк, проходя мимо, скинул брони и трудился у монастырского дела, прося поминать их имена, как Бог пошлет в бою по их души.
У рубежа валили лес, волокли его к Пижме-реке, спускали к Куничьей горе и тесали по добровольному раскладу неоплатно. Из сосны рубили кельи и караульные избы. Осицу рассекали на дощечки, чтобы покрыть кровлю по чешуйному обиванию.
Псковские люди жертвовали на опайку глав оловянные блюда, в сливку колокольную горелую медь, железо на языки и дарили парчу на построение риз. А обозерские рыбаки, забрасывая про обитель сети, кланялись рыбой.
В остроге на Святых воротах свершил Пафнутий каменный храм и главу его обил золочеными полосами. Над тропой, протоптанной первыми иноками, перекинулся Никола. Тяжелые плитяные ступени вели к образу Николы Ратного в храме на рези. Был строголиц и грозен хранитель воинских рубежей: в правой руке держал меч, а в левой детинец с храмом. Перед образом Николы преклонили свою хоругвь первые монастырские стрельцы.
Оборону обители поручил ему Пафнутий. Его о трех столбах звонница звала и к молитве и к осаде, колокола были слиты из ратной меди, а в его клеть положили монастырский боевой запас.
А там, где рос дубовый дикий лес над пещерами, средь яблоневого и вишневого сада поднялись два золотых шатра с проросшими из маковиц крестами. Выше холмов стесал Пафнутий из белого камня звонницу от Запада к Востоку. А под ее шестипролетной колокольницей устроил он малый храм.
Храм и стены белели старой изборской известью, смешанной со льном. Была та побелка крепка и чуть розовата.
Вокруг оврага вырос каменный город с круглыми брусяными башнями увенчанными заостренными клобучками24, завершенными крестами.
Монастырские стены
Три дороги принимали обительные ворота. Святые богомольцев, Нижние колымаги и коней, а Изборские гонцов с Псковской дороги.
Тронула седина игуменскую бороду. Со всеми ласков и приветлив, молча слушал он людей. Помолившись, благословлял. Любовью к людям было переполнено его сердце, знал он все грехи людские и прощал их кающимся истинно. При звуке его голоса открывались сердца, стыд отбегал, после покаяния плакали люди облегчающими слезами. Многие опальные люди приняли в обители иноческий чин. Был он ясен и прост, но царь после грешных дел не единожды вспоминал взгляд игуменских глаз.