Куда это ты намылился, свинья неблагодарная? заворчала Томка. Мне ещё хочется минимум разок.
Нет настроения! отрезал Кузяев. Думы в голову так и прут: а что, если кинет? Вдруг нет у него никакого товара?? Мне тогда по миру идти???
И что?
Да ничего! Навещу мироеда прям сейчас. Возьму его тёпленьким
Безродный всегда спал без задних ног и через две закрытых наглухо двери не расслышал бы звонка, не ткни его в бок проснувшаяся в обнажённом естестве Лидия Аристарховна.
Аркадий Агафонович! Кто-то пришёл. Слышите? всё ещё по привычке блюдя дистанцию на вербальном уровне, но уничтожив её этой волшебной ночью до основания на уровне органолептическом, бухгалтерша навалилась роскошной левой грудью пятого размера на бывшего начальника.
Лидия Аристарховна, любезная, спите! Кто будет шляться в столь ранний час? сквозь сон пробурчал старик и сей же миг снова впал в анабиоз.
Да очнитесь вы! Там уже стучать начали!! Вдруг пожар!!!
Безродный, зевая, отлепился от жаркого тела Пудовой, упаковал чресла в семейные трусы с аппликацией заходящих на посадку аистов, пощупал ощетинившиеся щёки и побрёл открывать.
Звонки и стуки при этом становились всё настойчивее и бесцеремоннее.
Иду, иду же! Кого там черти принесли? бывший держатель фотостудии прильнул к глазку и смачно выругался на языке Шекспира. Кузяев, маза фака, тебе чего?
Отоприте, Аркадий Агафонович, разговор есть! в голосе Святослава Ильича звучала воронёная сталь, поэтому бывший детдомовец, впитавший эти интонации с молоком из бутылочки с инвентарным номером шестьсот шестьдесят шесть, возразить не посмел.
Лязгнули засовы четырёх импортных замков, и тот, кто по определению хуже татарина, нахально переступил порог квартиры.
Ты совсем офонарел? В курсе, который час? хозяином дома явно овладело недовольство.
Без пятнадцати пять, сверился со старенькой «Ракетой» ночной визитёр, но дело категорически не терпит отлагательств!
Проходи на кухню. Я сейчас. Только штаны с рубахой накину.
Безродный вернулся в спальню, шёпотом повелел Лидии Аристарховне лежать тихо, нацепил трико с пузырящимися коленками, майку-алкоголичку, закинул в рот пластинку жевательной резинки и взбодрённый устойчивым мятным вкусом решительно предстал пред Кузяевы очи.
Ну? Аркадию Агафоновичу было явно не до сантиментов.
Я бы для начала кофе выпил, Святослав Ильич старался говорить нарочито нагло.
Говна на лопате! отказал Безродный, свирепея, и уселся на подоконник. Дело говори и ступай с богом!
Ладно. Обойдусь. О каком товаре речь?
Чего это тебе так засвербело?
Значит надо! вцепился бульдожьей хваткой в бывшего директора Кузяев.
Чёрт с тобой. Всё равно сон прогнал, Безродный нехотя протянул руку, выдвинул один из ящиков антикварного дубового серванта и извлёк перетянутую резинкой замусоленную колоду игральных карт. Держи.
Зачем? Святослав Ильич удивлённо уставился на подношение.
Это и есть товар.
Старая колода?
Да ты послушай сначала, олух! воззвал к вниманию оппонента Аркадий Агафонович. Это карты не простые, а золотые!
В каком смысле?
Ты колоду-то получше рассмотри! Видишь, девки голые?
Вижу. И что?
А то, что у меня таких, новых, упакованных хоть жопой ешь! Дачу мою, где ты, якобы, огород полол, помнишь?
Я полол!
Пусть полол! Не в этом дело. Так вот. Там у меня склад. Коробок десять, минимум. В каждой по пятьсот колод. Если хотя бы рублей по тридцать за штуку толкнуть, сколько всего получится?
Э-э, мозг не спавшего почти сутки и изрядно употребившего накануне фотографа судорожно пытался высчитать итог, сколько?
Сто пятьдесят тысяч! А если с умом подойти, то и по сотне можно выручить. Клондайк! Ну как, доволен?
А кому ж я их сбагрю-то? озадачил Святослав Ильич больше себя, нежели собеседника.
Езжай на юг, с видом доки ответствовал Безродный. Там оптом скинешь цыганам. Или чуркам. Эти сто процентов позарятся. Пару телефончиков я тебе чиркну. Здесь только промышлять не смей. Сам запалишься и девок погубишь: они почти все местные.
Местные? заинтересовался Кузяев и стал пристально всматриваться в лица и иные прелести. А сам чего ж не продашь? Иль уже нахапал столько, что западло?