Она загостилась, ей скоро домой
Мне просто приснилось, что был я живой.
Отмирают критерии истин
Отмирают критерии истин,
Безупречных в своем "навсегда"...
Стало суше дыхание жизни,
Стали серыми дни и года.
Сушат тело безделье и скука,
Красит время морозно виски,
Увяданье красивая штука
Бенефис и аншлаг... для Тоски
Привычно...
Привычно... Осенью привычно
Своим дыханьем трогать лад,
И поверять ключом скрипичным,
Садов усталый аромат.
И доверять небесной сини,
Не доверяя сентябрю,
И лишь России, лишь России
Шептать заветное люблю!
Люблю! и осень ветру вторит.
И тёплый дождь в душе поёт,
И полыхают в небе зори,
И млечный путь течёт, как мёд.
Кружит усталая планета,
В лесов убранстве золотом.
И видит в снах былое лето
Мой незабытый отчий дом
Привычно... Мне давно привычно.
Дарить дыханье сентябрю,
И поверять ключом скрипичным,
Полузабытое ЛЮБЛЮ!
Я отдаю тебе удачу
И карнавал делю как хлеб,
Дождь не поёт, он тихо плачет,
Мне говорят, что он ослеп.
Мой отчий дом, твои лекала
Меня без устали кроят,
И плачет боль закатом алым
В садов усталый аромат.
Всему виной шальная осень
И пряный сок теченья дней,
И безответные вопросы,
И неуёмный соловей.
Город детства
Переплёты оконных рам,
Как кресты некрещённым нам,
Как напутствие в дальний путь
От любимых до боли мам.
Дом родной, ты сегодня пуст,
Ты похож на осенний куст.
Три листа на твоих ветвях:
Одиночество, боль и грусть.
Город детства Средь гор седых
Родниковая трель мой стих,
Я не сплю, я боюсь уснуть
Среди горьких потерь моих.
Не вернуть мой далёкий дом,
Голос мамы, звучавший в нём.
Дом приходит ко мне в мечтах,
Разбавляя сиротство сном.
Я живу, и живёт во мне
Город детства мой Душанбе.
Ностальгия, вторая суть,
Загостилась в моей судьбе,
Поселилась в случайных снах,
Тихим эхом живёт в стихах.
Я ночами хочу вдохнуть
Шопот эха в моих горах
В моих горах
Средь древних скал бежит река,
Деля ущелье берегами,
Убогий скит укрыт горами,
Года слагаются в века.
В ущелье ночь. Шумит поток,
Несут вершины свод небесный,
Здесь даже путник бесполезный
Всегда найдёт вина глоток,
А с ним приют и тёплый кров,
И за неспешною беседой
Полузабытые ответы
Из позабытых детских снов.
Здесь скудный быт нетороплив,
А век людской измерен бытом.
Здесь грозный враг уходит битым,
А друг печали позабыв.
Здесь входят в душу гор громады,
И шумных речек быстрый бег,
И ледников далёких снег,
Что Тамерлана знал когда-то.
Я здесь чужой. Случайный гость,
А был хозяином когда-то:
Былой ребёнок стал солдатом,
И прожил с родиной поврозь
В моих горах шумит поток,
Скребут вершины свод небесный,
Скорбит душа в плену телесном,
А тело ждёт вина глоток.
Тот, кто это видел тот поэт
Космос на скорлупках миндаля,
Зелень в клювах трепетных фисташек,
Кухистана[1] сказочные башни
И предгорий щедрая земля...
Тот, кто это видел тот поэт,
Даже если не родил ни строчки,
Горы, где от звёзд светло и ночью,
Для поэта главный амулет.
И в каких краях он жить ни станет,
Где ни сложит головы шальной,
Он отыщет долгий путь домой
В привкусе миндальном Кухистана.
Смерти нет для поэтов
Игорю Алексееву
Ты горишь. Каждой строчкой сгораешь.
Всё равно не успеешь до срока.
Умирать тяжело. Одиноко.
Впрочем, что я? Ты, брат это знаешь:
Метронома шаги в изголовьи
Хуже пули, пробившей висок.
Пред чертою любой одинок,
Тяжело расставаться с любовью.
С небом синим. С широкой рекой.
И с друзьями. И с песней неспетой.
... Будет солнце и жаркое лето
За твоею последней весной.
Будут дочки расти. Будут плакать
Дождь, друзья на поминках, враги...
За погостом не видно ни зги,
Ты ушёл в эту хмурую слякоть...
Нам остались стихи. О тебе.
О судьбе... Догоревшие знают,
Что чудес на Земле не бывает,
Место каждого чуда в судьбе.