И вот ведь что обидно, знает многоуважаемый прораб мой, что Соломон страсть, как не любит чужую работу доделывать. Там могут такие косяки образоваться, что порой лучше все площади перемалевать, чем одно место облагородить. Но, с другой стороны, каждому такое задание не поручишь. Кто, если не Соломон его верный? Не привлекался, не состоял, кредо всегда.
И еще повис в воздухе вопрос, кто в мое отсутствие американскому послу петицию с требованием всеобъемлющего запрета Куклусклана вручать будет. Не Давид же Маркович, бухгалтер наш в нарукавниках потертых? Я давно в недоумении, за что такого на должности удерживают. Не за пейсы же?
Нуждается в объяснении, почему я Красноярск Энском не шифрую. Причины же вот какие: в ходе повествования мне предстоит побывать в знаменитом поселении Шушенское и на Саяно-Шушенской ГЭС, так что конспирируй, не конспирируй, а любой вычислит, что в Красноярске Соломон был, там малярствовал.
С вашего позволения, все перипетии моего путешествия до Красноярска я пропущу, замечу только, что ВИП-зал в тамошнем аэропорту никуда не годится. Пора стены там подкрасить и много чего еще ремонтировать.
С аэропорта велел себя сразу к месту недоделки доставить, я всегда люблю с фронтом заранее определиться. Прикинуть так и этак. Смотрю, и в самом деле, всего-то один пролет в шпатлевке. Вроде пустяк, а пристойность учреждения уже не та. Ну да ладно, приведу его в удобоворимость. Это мне вообще на один зубок. Краски в нужный колор смешал, кисть макнул, но тут кто-то за рукав меня дерг. Оглянулся, смотрю, стоит солидный человек в приличном даже костюме от Бриони, седина на висках, перстень золотой с печаткой, а на печатке той гиппократова чаша. У змеи глаз алмаз в полкарата. На галстуке булавка с рубином. Тоже немалой ценности вещь.
Мужчина представляется главврачом всего Красноярского края и делает вашему покорнейшему слуге заманчивое предложение. «Позвольте, дорогой Соломон Абрамович, пригласить вас на экскурсию в Шушенское. Кто там не был, тот не видел края нашего сибирского. Вертолет уже заправлен, трясется на всех парах».
А почему бы и нет? Когда ко мне с открытым сердцем, так и я завсегда. Ничто человеческое мне не чуждо.
Вертолет на меня большое впечатление произвел, раньше на таких летать не доводилось. Одно слово Черная акула. С одной стороны фюзеляжа красный крест, с другой полумесяц. На хвосте звезды Давидовы.
Внутри столик сервировочный с разнообразными закусками. Пока до Шушенского летели, не меньше двух литров уговорили с главным врачом (милейший, доложу вам, человек) и с пилотами. Те, правда, по очереди пили. Кто-то должен штурвал держать, чтоб у остальных не расплескивалось.
Весело было на вертолете: анекдоты, песни застольные про авиацию и космонавтику, из карабинов по сопкам низлежащим палили
Приземлились мягко, только шасси немного покосило, да винт один не в ту сторону закрутился. Смотрю, бабы гуськом стоят в расписных сарафанах и кокошниках, щеки румяные, в руках одной поднос с хлебом и солью. На подносе стопарик до краев. Чуть позади трио гармонистов и пять балалаечников «Шало молекум» наяривают. Тетка в цивильной одежде, которая чуть в стороне переминалась, внимание мое привлекла, но не красотой своей, а тем, что такую помесь свиноматки с ледоколом редко в каком учреждении встретишь, разве что в Совете Федерации не перевелись типажи подобные. Особенно после перемещения туда из Санкт Петербурга одной чиновницы благонамеренной.
Оказалась эта страшилище не чем иным, как самой главной местной депутатшей от этого самого музея-заповедника «Шушенское». «Какую экскурсию желаете? спрашивает. На полтора часа, на два или на три?»
Полчаса, спас положение главврач. И в ресторан!
Пробегая по Шушенскому до ресторана, я разузнал много каких полезных сведений о способах охоты на зайца, амплитудах окрестных температур и таежной растительности. На две минуты приостановились у домика Владимира Ильича. Оказывается, что бессмертный вождь наш жил в этом самом месте на восемь рублей в месяц, из них четыре за постой выкладывал.
Как довели до меня такую сенсационную информацию, так сразу захотелось мне на месте Ильича немедленно оказаться. Вот бы вернуть те времена забытые. Как бы хорошо стало всем, включая мировой пролетариат и несознательные крестьянские массы.