ТАНЯ: Конечно! Ты вообще совершенно неординарный, единственный в своем мужском роде, совершенно потрясающий человек (прижимается к нему).
АНДРЕЙ: Ладно, рассказывай. Как прошло?
ТАНЯ: Все нормально, как всегда. На одном из концертов присутствовала семья венского мэра в полном составе. Как всегда, купила всем подарки, вот отдохну, начну распаковывать, ну а себе новый скрипичный футляр. На таможне, когда прилетели уже, все инструменты наши мужички сложили вместе и везли одной кучей на тележке, ну и мою скрипку в старом футляре тоже, а я с футляром, набитым подарками, пошла по зеленому коридору. Так меня остановили, попросили открыть и предъявить скрипку. А скрипки-то нет! Короче, таможенники решили, что я скрипку из Госколлекции в Вене на сувенирчики променяла. Когда разобрались, так смеялись все.
АНДРЕЙ: Вечно ты куда-нибудь попадаешь. Как умудряешься только, ума не приложу!
ТАНЯ: Это точно. Когда еще регистрировались на посадку в аэропорту меня регистраторша на немецком спросила: «Где предпочитаете сидеть, у окна или у прохода?». Так я, знаешь, что ей ответила?
АНДРЕЙ (с улыбкой): И что же?
ТАНЯ: Слова на немецком egal и uberall перепутала, представляешь?. Так я, вся задумчивая такая, вместо: «мне все равно» по-немецки ей и отвечаю: «мне повсюду».
АНДРЕЙ (смеется): Молодец! Получила «места повсюду»?
ТАНЯ: Получила такой взгляд, что решила в регистрации мне сейчас будет отказано. Ладно, Люська завтра выписывается?
АНДРЕЙ (сразу помрачнев): Ну да, надо ее забрать.
ТАНЯ: Во сколько?
АНДРЕЙ: Днем, как всегда, часа в два.
ТАНЯ: А я думала, буду спать сутки. У меня завтра один выходной, а в четверг я опять улетаю.
АНДРЕЙ: Теперь в Цюрих?
ТАНЯ: Ну да, на три дня.
АНДРЕЙ: Ну что ж делать. Лети, моя птичка, лети. Мы уж тут как-нибудь без тебя. Привыкли уже, что нормальное состояние, это когда тебя нет дома.
ТАНЯ (шутливо-иронично): Зато при мне в семье сразу ненормальное состояние, да?
АНДРЕЙ: Конечно! При тебе и с тобой не может быть просто нормально. С тобой по-тря-са-ю-ще!
Картина вторая
Больница. Отлично оборудованная светлая палата на одного человека с телевизором, холодильником, микроволновкой, в вазочках живые цветы. Чисто и уютно. Входит медсестра, поправляет кровать, взбивает подушки, сдувает невидимую пыль. Находит на тумбочке непринятые вовремя таблетки.
СЕСТРА (недовольно качая головой, кричит в коридор): Людмила Михайловна! Людмила Михайловна! Вы опять не выпили витамины!
ЛЮСЬКА (из-за сцены): Я знаю, милочка!
СЕСТРА: Это неправильно. Меня отругают. Завотделением каждый раз интересуется вашим состоянием. Что я буду ему говорить?
Появляется Люська, очень эффектная и ухоженная дама с манерами.
ЛЮСЬКА: Да не кричите вы так, любезная! Валите все на меня. Если Евгений Эдуардович вознамерится вас ругать, я непременно вмешаюсь.
СЕСТРА: Все равно, это непорядок. У вас курс лечения.
ЛЮСЬКА: Да плевать я хотела на ваш курс, вы же видите, что я, слава Богу, абсолютно здорова.
СЕСТРА: Не понимаю. Во-первых, абсолютно здоровых людей не бывает, а, во-вторых, даже если такое допустить, то надо принимать витамины в профилактических целях. И почему тогда в истории болезни написано, что вы здесь лежите каждые полгода?
ЛЮСЬКА: Ах, дорогая, вы ведь совсем недавно работаете. Вы просто не знаете моей ситуации. Я здесь отдыхаю.
СЕСТРА: От чего? Вы же пенсионерка!
ЛЮСЬКА (смерив ее суровым взглядом в ответ на «пенсионерку»): Не от чего, а от кого. Если бы я работала, это был бы отдых. А так я всю жизнь провела дома, посвятила себя семье, заботе о муже, воспитывала сына. Отдых для меня теперь только здесь. В больнице я чувствую себя спокойно, уверенно. Тут уже забочусь не я, а обо мне. Находиться дома для меня это тяжкий крест. Дело в том, что я жертва.
СЕСТРА: Жертва? Вам кто-то угрожает?
ЛЮСЬКА: Милочка, вы совершенно приземленно рассуждаете о человеческих отношениях. А ведь они не поддаются обычным линейным законам математики. Я жертва своей доброты, и еще собственных несбывшихся надежд. Моя судьба ранит меня с каждым часом и, самое главное, я не могу ей противостоять. Вам это интересно?
СЕСТРА: Конечно! Вы расскажете?
ЛЮСЬКА: Да, собственно, и рассказывать-то, по большому счету, нечего. Моя жизнь не отличается ничем примечательным, что могло бы интересовать нынешнюю посредственную молодежь. Я не участвовала в перестрелках и финансовых махинациях, не меняла любовников (запнувшись) ну, во всяком случае, так часто, как могла бы, или как это принято у вас, в нынешнее время. Но это отдельная история. Вот завтра мне ехать домой, и эта мысль портит мне настроение.