Я помог ей надеть пальто. Темно синее, затрапезное, но с необычным для наших мест фасоном. Сам надел пальто в крупную клетку. В таких ходил весь город результат перевыполнения плана местной швейной фабрикой.
Мы вышли на мороз. Только сейчас я обратил внимание, насколько худа моя новая знакомая. Но эта худоба сочеталась с уникальным изяществом и женственностью фигуры.
Как тебя зовут? выдавил я из себя.
Таней. А тебя?
Виктор. Витя.
Вести более непринужденную беседу мне мешала стеснительность. А вы бы не были так стеснительны на моем месте? В свои семнадцать лет я все еще был девственником. Периодически кто-нибудь из друзей хвастался, что где-то на квартире по пьянке отымел девчонку из соседнего двора. Может быть врали? Как бы то ни было, а я не хотел выдумывать подобные истории. Вот когда случится, то всем расскажу!
Когда зашли в троллейбус, Таня достала мелочь из кармана.
Тебе покупать билет?
Нет, у меня проездной, облегченно вздохнул я, так как не знал, как поступить лучше. Купить билет ей или нет. Денег жалко не было всё та же стеснительность.
Что это за мужик был? спросила Таня, и я как-то сразу понял о ком идет речь.
Местный поклонник джаза по кличке Мундштук.
Козёл.
В какой-то мере ты права.
То есть?
С ним история интересная произошла. Мне рассказывали. У него сын, головорез малолетний, принес домой поджиг. А развитием умственным отпрыск в родителей пошел. Жена такая же. Взяла она этот поджиг и навела Мундштуку в лоб, не догадываясь о последствиях своих действий. Но что-то ее остановило. Тогда она прицелилась ему между ног и выстрелила. Мундштука после этого в больницу отвезли. Долго врачи мучались, но ничего исправить уже было нельзя ампутировали ему одно яйцо. После этого его иногда за глаза зовут однояйцевым коммунистом.
А почему коммунистом?
Он член партии. Причем по убеждению.
Как-то это с джазом не состыковывается, засомневалась Татьяна.
Так это трагедия его жизни. Хотя он выкручивается говорит, что основателем джаза является Утесов.
Таня засмеялась. Я был благодарен ее смеху. Между нами сразу возникла непринужденность в общении.
Так он после этого творить начал, разошелся я. Стихи пишет. Видимо либидо ему мешало раскрыться как творческой личности.
И что за стихи?
Бред всякий, типа «я присягаю с сыном на верность Октябрю».
Это с тем, который ему мужскую гордость отстрелил? смеялась Таня.
Отстрелил не он, а жена его. Так вот он всю свою любовь на сына перенес да на родную партию.
Из троллейбуса мы вышли уже как хорошие знакомые.
А тебе сколько лет? спросила Татьяна.
Восемнадцать, соврал я. А тебе, хоть и неприлично у девушки спрашивать?
Мне двадцать два.
Я думал тебе от силы двадцать, сподобился я на банальность.
Татьяна пропустила ее мимо ушей.
Тебе точно есть восемнадцать?
Конечно, в августе исполнилось, как можно беспечнее пролепетал я. А почему это так важно?
Моя новая знакомая, казалось, вздохнула с облегчением.
Видишь ли, я здесь «на химии»
На какой химии? улыбался я, думая, что этот разговор продолжение шутки с Мундштуком.
Я сидела в тюрьме и отпущена на поселение до конца срока. Это и есть «химия», совершенно серьезно сказала Таня.
Так ты не местная?
Нет, я родом из Кенисберга.
Из Калининграда что ли?
Из него самого.
До меня постепенно стал доходить смысл ее слов. Но умом понять ситуацию я пока не мог.
Зечки в моем понимании были матерыми бабами с хриплым голосом и огромными сиськами. Сидели они широко расставив ноги покрытые венозными узлами. В одной руке стакан, в другой «Портвейн», в зубах «Беломорканал», сквозь зубы доносятся непристойности. В Татьяне ничего подобного и близко не было. Более того, моя новая знакомая была привлекательна особой красотой, обаятельна, тактична и, что очень немаловажно и уникально в наших краях, музыкально образована.
Ты что, пионера топором зарубила? Статья-то какая?
Двести двадцать четвертая.
Что это? Браконьерство?
Ты тоже знаешь этот анекдот, про бабку, которая в речке подмылась и всю рыбу отравила, улыбнулась Таня. Нет, осудили меня по статье за наркотики.
«Вот оно! подумал я. То-то на зечку она не похожа. Не воровка, не убийца. А наркотики это даже интересно.»