Касанье робкое плеча
Сборник стихов
Алексей Золотов
© Алексей Золотов, 2018
Сон гладиатора
Арену жжет огонь горящих глаз,
И только шепот ходит над толпою
Любимец публики идет в последний раз
Безропотно играть своей судьбою.
Ему ведут ретивого коня,
И у седла короткий меч и пилум.
На гладиаторе злаченая броня,
И огненная кровь течет по жилам.
В глазах его тень минувших побед,
Где бился он в строю за славу Рима,
Которому однажды свой обет
О верности давал невозмутимо.
И кровь врага не сохла на клинках,
Он словно бог за смелость был прославлен,
Но «Бог» не нужен цезарю в делах
Он на арену тайно был отправлен.
Герой и здесь любовь к себе снискал,
Круша врага, но для забавы Рима,
Когда он меч из ножен доставал,
Пообок смерть смеялася незримо.
Никто не смел идти к нему на бой,
И цезарю сказали без прикраски:
Тот гладиатр, словно тигр злой,
И как бы не сгустились снова краски.
И был ответ на зверя будет зверь,
А лучше три, чтоб после не плеваться
И вот уже в открывшуюся дверь,
Три тигра стали на арену рваться.
Три тигра жаждущих героя вкусить кровь.
Три хищника пороги на свободу.
Ему давно играть на жизнь не новь,
Клинок бойца пробьет ему дорогу.
Вот гладиатр, пришпорив скакуна,
Свой пилум посылает в грудь усатым.
В последний бой, как дикая волна,
Несется он к врагам своим триклятым.
Его удар сражает на повал,
Но конь его испуганный споткнулся,
И на трибунах каждый молча встал,
И даже цезарь мрачно отвернулся.
Ну что же, вот она, твоя цена
За тигра тигр, можно разменяться.
Но кровь бойца решимости полна,
И он готов за жизнь еще сражаться.
Он видит быстрый хищника прыжок,
И в сердце меч вошел до рукояти,
Но тигр бойца сбивает все же с ног,
И третий ждет момент удобный сзади.
Герой, шатаясь, в ранах и крови,
Свой взор направил тигру прямо в очи,
А из толпы все слышалось «живи»,
И таяло как сумрак после ночи.
Но тигр не смел врагу подать пример,
И оба словно статуи застыли.
Никто другой не видел тот барьер,
Что хищники себе возгородили.
И гладиатр предрек свой краткий век,
Здесь от когтей, или потом от яду.
Что выберет отважный человек,
Когда лишь смерть дана ему в награду?
И воин снял золоченный доспех,
И показав клыкам надменно спину,
Он крикнул «Цезарь, твой успех»,
И ожидая смерть присел на глину.
Через момент блеснет свеченье глаз
И только ропот ходит над толпою
Любимец публики не выйдет на показ.
Раб выбрал сам, какой пойдет тропою.
Бог строфы
Он все кричал, бутылью сотрясая,
Что бог строфы, что мир перевернет,
И стих его по коже пробегая,
Любого франта за душу возьмет.
И он читал, в озноб строкой бросая,
Для всех вокруг собравшихся людей,
И кто-то, вдруг, его перебивая,
Решил оспорить истинность идей.
И наш поэт схватил его за ворот,
И так назвал, что стыдно стало всем,
И кровь, остыв, по жилам несла холод,
Ведь этот «кто-то» не хотел проблем.
Но «Бог строфы» орудьем выбрал слово,
Заворожив стихом толпу зевак,
Он уличил момент, и выпив снова,
Бутыль подал попавшему впросак.
Волчья любовь
В ночи глубокой, в полную луну,
Я слышу вой, холодный и охрипший.
Так волк зовет любимую свою,
Что подарил ему однажды Высший.
Зовет ее, страдая от тоски,
Разлука голод в нем иной рождает,
И боль стучится яростно в виски,
Когда ее он в суе вспоминает.
И задыхаясь в безысходности своей,
Он об одном луну-богиню молит,
Чтоб позаботилась она о ней
И быть счастливее чем он позволит.
И каждый шорох обрывает вой,
И эхо лишь несет его воззванье,
Встречая в каждой тени пред собой
Ее черты, ее глаза, ее дыханье.
И пусть в своей неволе он один,
Свобода миф, реальны лишь решетки,
Но путь любви всегда неколебим,
Когда идущие не будут кротки.
И волчий вой разносится в ночи,