Выходит народ с уже чистыми лбами в белых одеждах балахоном. Выносят огромный щит, на котором лежит Государь Николай Второй; выходят на середину и ставят его на некое возвышение, покрытое саваном.
НИКОЛКА
кружась среди народа
Сосуд Божественный! Не уж-то, как бутылка
Простая на осколки полетела?!
садится у подножия и плачет
НИКОЛА-УГОДНИК
бьёт в колокол
Звон осколков
Звук пустой!
Как щелчок
Затвора: «Стой!
Кто идёт?!
Никем не узнан.
Пусто, пусто,
Пусто, пусто
Пусто той,
Как пухом устлан!
Звон колокола сливается и перебивается, в конечном итоге, длинным звонком телефона, повторяющимся несколько раз. В это же время опускается огромная рама окна «крестом» на всю сцену. Почти рассвет.
НИКОЛА-УГОДНИК
Звонил телефон.
Так давно, что развился в голос.
И светлело окно,
Как светлеет седеющий волос.
Чем слабее объятия тьмы,
Тем дыхание легче.
Но тихи уста и немы
И сознанье далече.
И не вырвать ему вовек
Из себя плен, себя из плена.
Как Земли сумасшедший бег,
Пригвождён во Вселенной.
Звёзд кружится бредовый диск
Ловко брошенная тарелка.
Лучевая взметнётся стрелка
И послышится взвизг!
Звонок телефона несколько раз повторяется в тишине. Николка, бегая то к телефону, то к Государю, порывается взять телефонную трубку, но не решается.
Звонил телефон.
Так давно, что не смолк доныне.
А ему только стон,
Тихий стон неподвижности стынет.
А Ему только день и ночь,
Их скупое отличье;
Оттолкнувшее прочь
Обличье.
Настороженный сам на себя,
Самому себе зов и отклик,
Произносимым «мя», «бя»
Перерезанной глоткой.
Погоняй, сумасшедший бег
Растряси до глубин Святую!
Вот, послушайте, Человек,
Нашу песнь простую.
НИКОЛКА ЮРОДИВЫЙ
Выходит на авансцену и поёт.
П е с н я
Ночь и степь.
Работники вповалку.
Мама, спеть!
Ну, слушай свою мамку:
Спи, сыночек мой, усни, Господь с тобой.
Слышу, носится по ветру тяжкий вой.
Но не бойся, слышу тихий топот скор.
То Святой Георгий вышел на дозор.
Спи, мой мальчик
Крепко мамочка дремала.
Дрогнул пальчик, и ты встал, и одеяло,
Как скорлупку сбросил и пошёл.
Топ да топ тебе не страшно и свежо.
Топ да топ как будто кто позвал
Ранней ранью, и никто не услыхал.
Топ да топ, дорог не различая,
Крутолоб, свою лишь замечая
Для чего подрос так крепок ты и смел?
Топ да топ. Едва ходить уразумел.
В ползунках с прорвавшейся стопой
Растворился, словно не был, образ твой.
Горизонт вставал колючими тисками.
Мальчик, страшен жребий твой! Искали,
Знать не ведали, как жаждою сомлев,
Под палящими лучами землю ел.
И нашли лишь одежонку тут и там.
Степь играла и шептала: «Не отдам».
НИКОЛА УГОДНИК
грозно
Заклинаньем звучало в мозгу
И неверьем смущало,
Что написанное в строку
Вдруг легко зазвучало!
И пошло! И пошло по умам,
Как волна по равнине,
И все вспомнили, вспомнили там
Об истерзанном сыне.
Что истерзанный вечного пусть!
Сна не ведает, страждет во прахе.
Что всё тянется, тянется путь,
В жутком пройденный страхе.
Бьёт тихо в колокол, но всё с большим нарастанием
ЮРОДИВЫЙ НИКОЛКА
Мечется в окне на авансцене.
Сквозь тучи луч не проскользнёт.
Скупой рассвет похож на вечер.
С ужасным стуком распахнёт
Окно всё тот безумный ветер.
И вместе с ним внезапный гость,
Тревожный лязг разбитой полоти:
По мостовой стучала трость,
И падал колокол напротив.
И пробивался ярый крик,
звонит телефон, сливаясь со звоном колокола
Сопровождающий паденье.
И только он земли достиг
Забвенье!
Звучат одинокие безответные звонки телефона. Николка подползает к телефону и плачет.