Пойдем на веранду, покурим? предложила она. Подышим клубничным воздухом?
Нам нужно обыскать второй э начал было Строумэн, но Ребекка его прервала:
Второй этаж, на котором, я уверена, никого нет, может и подождать. Мартин, пожалуйста.
Мартин избегал ее взгляда. Он невольно посмотрел на ее выпирающую из-под черной рубашки грудь и согласно кивнул, не придумав никакой причины для отказа. Затем жестом попросил у Ребекки сигарету, и оба ооновца вышли наружу. Мартин очень редко курил, но спецзадание под прикрытием в Хайлоу вынудило его пристраститься к табаку.
Как твое спецзадание? как назло спросила Ребекка, пройдясь лукавыми глазами по форме Мартина от ооновских нашивок на груди до лакированных черных ботинок.
Мартин махнул рукой, не желая что-либо говорить на эту тему. Курил он медленно, не в затяг, старался дышать не дымом, а клубничным воздухом.
У меня тоже работа идет не очень, сказала Ребекка. Представляешь, в Грейсайде завелся маньяк, вбивающий гвозди в глазницы своих жертв
Ребекку всю передернуло, после чего она продолжила несколько брезгливым тоном:
И почему они поручили столь неженственное убийство мне? негодовала она. Почему не Строумэну? Или местной полиции, например? Я вот не считаю маньяков той угрозой, ради которой стоит впрягать Отряд Особого Назначения. У нас же, исходя из нашего названия, назначение особое, а маньяки в Гриверсе, даже такие жестокие вполне обыденное явление.
Мартин кивнул, при этом бросая взгляды на проезжающих мимо велосипедисток, со страхом бросающих взгляды на него. Совсем скоро велосипедистки растворились в легком утреннем тумане. Где-то вдали маршировали синистерские интервенты они всегда доставляли Мартину определенную радость, ведь благодаря интервентам его гриверский, насквозь коррумпированный Отряд Особого Назначения казался не таким уж и плохим.
Как Лиз? спросила Ребекка после некоторого молчания.
Про свою жену он не хотел говорить еще сильнее, чем про спецзадание, но несмотря на это все же ответил:
Она хочет ко мне в Хайлоу. Говорит, что очень скучает по мне
Ребекка одобрительно закивала, это жест показался Мартину искренним, он продолжил:
Лиз говорит, что хочет ребенка
Ребекка округлила глаза.
Серьезно?
Мартин кивнул.
Так это же замечательно!
Сине-зеленые глаза Мартина задержались на голубых глазах Ребекки, словно бы пытаясь поймать хоть один из них на лжи.
Ты серьезно? спросил он, все еще сомневаясь в искренности коллеги. Ты же неодобрительно высказывалась о Строумэне, хотя он любящий отец четырех детей.
Конечно серьезно, Мартин! И Строумэн здесь ни при чем. Ведь новая жизнь, даже в Гриверсе это всегда замечательно, если ее дают такие люди, как ты.
Мартин проигнорировал комплимент, хотя понимал, что после него стал чуточку теплее относиться к Ребекке.
А замечательно ли то, что моя жена хочет переехать ко мне в Хайлоу, где я работаю под прикрытием среди самых отъявленных мерзавцев, которых я когда-либо встречал?
Ярко-красные губы Ребекки напряглись то ли в сомнении, то ли в жалости.
Я не знаю, что и ответить по этому поводу, тихо сказала она.
Вот и не говори ничего.
После спецзадания вам лучше переехать в Эдбрик. Там я провела свое детство. В Эдбрике очень чисто, не то, что в нашем вонючем Грейсайде. И эта провинция самая необычная в Гриверсе. Города одного цвета. Улицы в них должны быть одного цвета. За какую-то вещь другого цвета могут наказать.
Это я знаю, скучающим тоном отозвался Мартин.
Желтый сквер, Красная улица это очень красиво, по меркам Гриверса. Все это очень понравится детям
Мартин даже не слушал ее. Он докурил и выбросил сигарету на пол веранды. Затем он заметил стоящий поблизости тихо гудящий белый агрегат цилиндрической формы. В свое время Мартин читал много паксбрайтовских книг, поэтому понял, хоть и не сразу, что это утилизатор. Он поднял с пола окурок и выкинул его в утилизатор, и едва он это сделал, как на веранде появился Строумэн со своим огромным, скучающим, напоминающим кислый сыр, лицом.
О чем вы говорите? Его мрачный взгляд сменился на ехидный, а лицо-сыр перестало быть кислым.
О Синдикате, о работе Мартина под прикрытием, ответила Ребекка. С появлением на веранде Строумэна она потускнела, подобно искусственному солнцу в приближении ночи.