Бродяга
Когда-то давно по дороге, ведущей из дома,
куда-то туда, где я так еще и не бывала,
какая-то сила меня повела и я знала,
что больше уже не смогу жить никак по-другому.
Какая-то сила лишила на веки покоя
и доля бродяжья судьбой моей распорядилась,
тянулась дорога и жизнь беспокойная длилась,
и песня струилась из сердца строка за строкою.
Я шла без оглядки на все, что в дороге теряла.
Ведь там, впереди, что-то новое приобреталось.
А если дорога в лесах и болотах кончалась,
я не унывала и новую тропку искала.
Я знала, что даже глухою звериной тропою
однажды я выйду на трассу и сяду в автобус.
Земля это просто огромный вертящийся глобус.
И если на ней не сидеть, не лежать, то легко я
спою эту песню и вы не устанете слушать.
Поскольку ни кто из вас там не бывал, привирая,
скользну синусоидой, чтоб извиваясь кривая
сплетала сюжет, задевая и радуя душу.
Попутное
Когда мой поезд подойдет
к последней станции Послушай,
чьи планы я тогда разрушу
кому тогда лицо мое
в безжизненном успокоеньи
придется гримом украшать?
Умелец, пьяница, левша
он если даже и колени
слегка согнет передо мной,
так только, чтоб поправить складки
у кружев савана, украдкой
снять с пальца перстень золотой,
который мама подарила,
а я в шалмане пропила.
Я ехала, а ты ждала,
и сидя у окна курила.
Я ехала опять домой
туда, где дом как будто мой.
Догадка
Стоять и кричать на просторе,
и слушать, как эхо разносит
твой голос все дальше и дальше.
Так важно, так необходимо,
как воздух, как хлеб, как улыбка
от первого встречного,
мимо идущего.
Может все это и есть смысл жизни?
За гранью вселенной,
в неведомой нам планетарной системе,
какой-то придурок
вот так же стоит и орет ни о чем, глядя в небо.
И твой с ним дуэт
кому-то диктует волшебную песню.
Кто знает откуда к нам песни приходят?
Наверно оттуда.
Восхождение
Катит в гору поклажу ишак.
Солнце жжет, кнут погонщика хлещет.
Но с горы ветер добрый и вещий
шепчет в уши. И знает душа,
что далёко, на этой горе
будет стойло и полная торба
отрубей. А покуда арба
тарахтит Но к вечерней заре
он ее непременно дотащит
и напьется воды ключевой.
Жизнь оглобли и в ней ничего
не бывает задаром. Уставший
тощий, старый, голодный ишак
это знает, молчит и не ропщет.
Скоро будет тенистая роща
алыча в роще той хороша.
Ноги сами пойдут скоро-скоро.
и погонщик отложит свой кнут.
И, когда все в округе уснут
Он её покорит, эту гору.
Символ веры
С седою мордой старый пес глухой, слепой,
при нашем доме сторож никудышный
он еле ходит, много спит и громко дышит,
но он не лишний. Он для нас с тобой
как символ веры в преданность друзей
не святочных, а в нищете и бедах.
Кто до конца был с нами, кто не предал,
а те кто нынче в уши льет елей,
когда мы снова в славе и чести
пусть лебезят, мы знаем славы цену.
Спит верный пес, не ведая измены,
под мордой лапы дряхлые скрестив.
Смятение
Ночь накрыла душным одеялом
Тихий двор, беседку с голубятней,
Птица неизвестная кричала
Все гортаней, злей и не понятней.
И гроза далекой канонадой
Медленно на город надвигалась,
И в глотке холодном лимонадном
Чувствовалась или так казалась
Горечь не свершившегося чуда,
И вина за то, что не сумела
Я его свершить. Стальной кольчугой,
Что блестит, начищенная мелом,
Где-то глубоко в моем сознанье
Все еще сияла вера будто
Час пробьет, и день такой настанет
Я проснусь однажды рано утром
Что я маюсь? Где я? Как я? Кто я?
это просто ночь перед грозою.
За курганом
Белые лилии в черной запруде затона,
Там, возле устья реки, за широкой косой.
Тихо качаются в ночь от подводного звона
Храмов затопленных, а на горе колесо
Мерно скрипит или это варган мой гундосит,
Дудка шаманская и скоморошья свирель.
Или от ветра шумят, созревая колосья,
Неумолимая домры печальная трель.
Там, где курганы, седые ковыльные степи,
Станции с бабками, спелый черешневый дух
Отматерится душа и уймется, и стерпит,
Выю подставит и снова впряжется за двух.
Вот она, вся нараспашку, двужильна, всесильна
Русо-калмыцко-татаро-башкирская мать.
Ведьмою, белой русалкой плутает меж лилий
Мне б изловчиться и взгляд ее жгучий поймать.
Мне бы хоть каплю того первородного духа,
Что сквозь века сохранилась от всадниц лихих.
Издалека узнаю я, по смеху, со слуха
Звонкую южно-уральскую вольницу в них.