Эти прозвища и лица Сва запомнил смутно. Стоял в глазах и тянул к себе лишь один лик той, которая первой его поцеловала. Позже всех к нему подошёл невысокий розовощёкий паренёк похожий на студента и одетый так же скучно, как и он сам. Пушистая бородёнка едва скрывала пухлые губы и нетвёрдую, ускользающую улыбку:
Юра, задумчиво представился, глянул серьёзно, с явным дружелюбием.
Не слушай, это Нот! Он на любой музыке, на каждой ноте сходу заворачивается, произнесла, опять приблизившись, та самая девушка.
Вовсе не на любой, мягко возразил паренёк.
Нот ту бэд, не думая, произнёс Сва, тряхнул ему руку, глянул на девушку и смущённо вымолвил: А как же тебя зовут?
Лави, прищурилась она и чуть откинула голову.
От её взгляда вспыхнули щёки, теплая волна дошла до самых ног.
А теперь немного кайфа для лайфа! изобразив с помощью ладони поднос пьяного официанта, Откол, шатаясь, пошёл по подъезду сразу с двумя открытыми бутылками.
Пили по очереди. Бор, теперь уже в чёрной широкополой шляпе, играл на гитаре что-то из битловского «Трудного дня», но его английский невозможно было понять. Свет маленькой лампочки под потолком начал золотиться и расплываться мелкими лучами. Сва сидел вместе со всеми у стены на сложенных картонных коробках, ёжился от проникающего в спину холодка и поглядывал по сторонам. Прокуренный воздух подъезда казался совсем домашним.
Дай-ка я засингую что-нибудь покруче! Лави взяла у Бора гитару, и все сразу оживились:
Файн! Сделай нам «From Me To You», звучно произнёс Потоп.
Тут же все закричали наперебой:
«And I Love Her»!
«Квинов» спой, «Save My»!
«Somebody To Love», только её!
Нет, лучше нашу любимую умоляла Точка.
Лави, не дожидаясь, пока все затихнут, уверенно начала красивым чуть сиплым голосом: «Yesterday, all my troubles seemed so far away» Потом без остановки спела «Happy together» и «Роллингов» «Lady Jane». Две девушки негромко, почти без слов подпевали, остальные курили. Никто не смущался, когда хлопала входная дверь или с лязгом приземлялся лифт и мимо тенями мелькали жильцы. Кто-то недовольно качал головой и глухо бубнил, кто-то поджимал губы, тяжело разглядывал непривычную одежду, странные украшения, длинные волосы, бороды и уходил, махнув рукой:
Расселись тут, раскурились, распелись! Да, всё не по-нашему! Откуда вы только взялись?
Лица герлицНа целый месяц прежняя жизнь утонула в сигаретном дыму, из которого каждый день в парадняке возникали всё новые лица и мысли. Три года запойного чтения, литература, искусство, философия, третий курс филфака, сумасбродное студенческое бытие, занятия спортом и даже любовные встречи, в которые он, как в мелкую реку, ненадолго погружался по пояс, по грудь и никогда с головой, потеряли смысл. Входя в знакомый подъезд, Сва задыхался от волнения так трудно было привыкнуть к новой жизни, неожиданно начавшейся и непохожей на всё, что он знал раньше. Друзья из системы, их броская внешность, понятия и привычки, язык и манера говорить кружили голову. До тихого помешательства доводили девушки, манящие юной отчаянной красотой столько ласки источали они к нему и ко всем вокруг, что Сва не знал, как себя вести. Лишь одно было грустно: Лави больше не появлялась.
А именно её он жаждал увидеть больше всего, спросить о ней не решался, часто наведывался в парадняк, но держался осторожно и упорно ждал дня, когда она придёт.
Любить всех, дарить себя друг другу, как цветы, это так просто! А иначе зачем юность, зачем жить? звучали в ушах чьи-то нежные, чуть лукавые слова.
И было неважно, чьи. Пожалуй, любая из девушек могла повторить их, обвиваясь руками вокруг шеи и делая кис. Ночами, после каждой тусовки, когда в парадняке собирался незнакомый народ, либо они сами всей компанией шли куда-нибудь на стрит, Сва метался в полусне. От голодных смесей вина и сигарет нестерпимо горело нутро. На щеках таяли следы поцелуев, в ушах звучал английский рок и несуразный, забавный и привязчивый хипповый сленг, который он называл для себя «иноязом». Но самым неожиданным оказалось чувство неведомой ранее свободы. Пусть это была свобода лишь среди своих.
Совок это не только страна такая убогая, это система, которая всё душит, объяснял Дик. Чтобы выжить, надо вписаться в другую систему, и лучше нашей ты не найдёшь. Здесь полная воля и кайф вместо тоски и всеобщего маразма.
В самом деле, как я мог так жить одиночкой, в безликих толпах, между дурдомом и зоопарком? удивлялся Сва и шёл в парадняк с ожиданием чего-то чудесного, что вот-вот должно было с ним и всеми остальными произойти.