Теперь она, правда, очень поумнела. Уровень двенадцатилетнего подростка, дарованный собаке Богуславом, сильно бы расширил наше с ней общение.
Теперь Марфа усиленно что-то рассказывала волчку. Она ему что-то быстро пролаивала, потом гавкала один раз после паузы. Оборотень один раз взвывал. Опять и опять. Слышалось это так: гав, гав, гав Гав. У-уу. Вроде как жена про что-то толкует мужу, и после каждого предложения спрашивает: понял? Тот отвечает: конечно! Понимали они друг друга отлично.
Это длилось минут пять. Потом вервольф опять стал человеком, быстренько оделся, запрыгнул на коня и подъехал к нам. Я был, как обычно, вместе с дядей Славой. С ним одним было интересно беседовать в нашей команде. Олег торопливо взялся рассказывать ночные новости.
Как мы все по избам разбрелись, Емеля сразу уснул и захрапел. А храп у него тоже богатырский. Тут к уличной стене сеновала подсунулась молодая парочка. Девушка все боялась, что их услышат, а парень ее успокаивал: собака не лает, храп здоровяка даже через стенку на весь двор разносится, явно все дрыхнут и ничего не услышат. А здесь ветер не чувствуется закуток.
Дальше Емелькин храп сильно мешал прослушиванию. Этот заглушающий все звуки шум шел не ровной помехой, а рывками с паузами.
Пошла речь о гостях, то есть о нас. Когда мы переправимся через глубокую реку (название было заглушено), нам надо держать ухо востро. С другой стороны живет народец очень злых карликов. Девушка спросила: наши приезжим не скажут? Нет конечно, ответил парень. Точно? Все на иконе клялись. Да и Петька еще лечится. Потом они стихли, видимо взялись целоваться, затем ушли.
Да, протянул боярин-дворецкий, новая поганка приключилась. И что делать будем? спросил он робкого меня.
Немедленно скакать назад в Новгород! У меня есть самая нужная вещь!
И что же это такое? клюнул на мою незатейливую приманку бывший воевода.
А чего же не клюнуть, все в наличии: огонь в глазах, решительный голос, всем телом подался вперед, бери и пиши картину: Вперед (назад) на врага! Одухотворенность полная.
Теперь надо оживить и собеседника. Сценарий был неоднократно на моих ушах отработан в пионерских лагерях, куда меня упорно пыталась сбыть на лето мать. Как только пионервожатый гасит свет и уходит, кто-нибудь предлагает рассказать страшную историю. Народ соглашается. И начинается: в черном, черном городе Жуть нагоняется не торопясь, с оттяжкой. И в конце рассказчик орет какую-нибудь глупость. Эффект у деток был потрясающий.
У меня с Богуславом пришла пора оттяжки.
На той улице, где в Великом Новгороде стоит мой дом, неторопливо начал я, всегда сухо. Даже в очень дождливую погоду. Поэтому, захожу в свой двор всегда с сухими ногами.
Знатный пока терпел. Продолжим!
Двор у меня, сам знаешь, большой, места много
Слушатель явно стал нервничать.
Да где вещь-то? зарычал он.
Это вам не боязливый пионер. И прибить может. Пора заканчивать.
Нужно пройти в дом, найти маленький чуланчик, забраться в него
Да не тяни!
Обняться и бояться карликов! гаркнул я.
Тьфу! плюнул Богуслав, нашелся мастер розыгрыша!
Я-то, конечно, не бог весть какой мастер. А ты у нас по этому делу просто гроссмейстер! подумалось мне. Как запугал почти всю нашу ватагу, сидевшего у меня на кухне, вещая голосом самого Сатаны из коридора! И это только одна из его многочисленных шуточек.
Боярин отплевался (хорошо, что не в меня!) и сказал:
Ты по делу давай. Обойдем или прорываться будем?
Как нож сквозь масло пройдем!
А драться начнут?
Поубиваем!
А если этих маленьких очень много?
Очень много маленьких я еще ни разу не убивал, мечтательно сообщил недавно подъехавший к нам Матвей.
Еще один зверюга нашелся! всплеснул руками боярин. Ну ладно мы трое, все в кольчугах, и то ноги и лица незащищены. А остальные как же? У них-то ничего нету! А эти мелкие, похоже, лесные. Не силой явно берут, а количеством и внезапностью. Выстрелят разом из сотни луков, метнут пятьдесят сулиц, которые еще дротиками называют, сразу из-за деревьев, и нету с нами больше священника, колдуньи, оборотня, богатыря, кирпичника. А кто их унес? Злая судьба? Нет. Дурость атамана. Потом я карликов всех махом поубиваю. А вашей совести станет от этого легче!?
Мы с ушкуйником пристыженно молчали.
Спрашиваю еще раз у вас, убийц: что будем делать?