Могу предложить вам, мистер Хиггс, немного воды, услужливо ответил Квик, хотя это, конечно, не морс.
Профессор с жадностью припал к воде и сказал, возвращая флягу:
Благодарю, сержант, это лучше, чем ничего, к тому же вредно для здоровья пить что-то прохладительное, когда организм разгорячен.
Кто-нибудь объяснит мне, что случилось, пока я отдыхал после вахты? спросил капитан, стряхивая остатки сна.
Ничего особенного, мистер Орм, ответил Хиггс. Шадрах пытался отравить Фараона. Я следил за ним краем глаза и заметил, как он подобрался к банке со стрихнином, вывалял в нем кусок мяса, который притащил с собой, и бросил это «лакомство» бедному псу. Я вовремя удержал Фараона и швырнул отравленное мясо за стену если не верите, найдите его и убедитесь сами. Я не сразу набросился на злодея, а сначала спросил его, зачем он это сделал. Допустим, он ненавидит меня, англичанина, но в чем виноват беззащитный пес, у которого нет никакой национальности? Кому и чем он досадил? На это бездушный дикарь ответил: «Нам надо бесшумно прошмыгнуть мимо фангов, а собака будет мешать, она залает и сорвет всю операцию». Представляете? Еще он заявил, что наш Фараон страдает бешенством, что он уже пытался укусить нескольких абати и что его лучше убрать, пока мы все не заболели. Тут я потерял терпение и отдубасил негодяя. Я лет двадцать не боксировал, но не забыл основных приемов, а эти дикари ни на что не годны. Доктор Адамс правильно сказал: восточные люди совсем не умеют работать кулаками. Вот и все. Сержант, дайте-ка мне еще водички!
Я тоже люблю животных, спокойно ответил Орм. Я, как и вы, взбесился бы, если бы увидел, что Шадрах пытается отравить Фараона. Но разве вы, профессор, не понимаете, что сначала нам надо оказаться в Муре и только потом устраивать взбучки и сводить счеты? Орм погладил по голове своего верного друга, которого мы все очень любили, Фараон же больше всех любил Оливера, а нас только терпел. Доктор, обратился ко мне капитан, идите, ради бога, к Шадраху, полечите его и заодно успокойте. Вы знаете его лучше нас. Подарите ему ружье. Нет, пожалуй, не надо, а то он выстрелит кому-нибудь из нас в спину и скажет своей повелительнице, что произошел несчастный случай. Давайте поступим так: вы пообещаете подарить ему ружье, когда мы проберемся в Мур. Я уверен, что Шадрах мечтает обзавестись ружьем: однажды я застукал его, когда он пытался украсть из нашего снаряжения карабин.
Я взял настойку арники и пластырь и пошел искать Шадраха. Он сидел в окружении сочувствующих ему абати и возмущался тем, что в его лице нанесено оскорбление древнему знатному роду. Я от себя и своих товарищей принес ему извинения, протер раствором арники его избитое лицо и объяснил ему, что во всем случившемся есть изрядная доля его вины: отравить собаку, с точки зрения европейцев, жестокий, бесчеловечный поступок, который заслуживает наказания. Шадрах ответил, что он рассвирепел на собаку вовсе не потому, что она его укусила, и пространно повторил мне то, что уже говорил профессору. Потом он нахмурился, как туча, и произнес страшную клятву о том, что отомстит Хиггсу. Я понял, что дело зашло слишком далеко, и попытался образумить гордеца.
Послушай, Шадрах, сказал я, если ты не откажешься от планов мести и не успокоишься, нам придется тебя связать и судить. Кто знает: может, нам скорее удастся ускользнуть от фангов, если мы бросим здесь твой труп и будем пробираться самостоятельно? Но в любом случае мы не доверим свои жизни злейшему врагу, который поставил своей целью привести нас прямо в лапы смерти.
Едва я договорил, Шадрах мгновенно переменил тон и стал убеждать меня, что осознает свою ошибку. Более того, он разыскал Хиггса и поцеловал его руку, рассыпаясь в любезностях и уверяя, что позабыл все обиды и любит его, как родного брата.
Ладно, приятель, ответил Хиггс со своей обычной прямотой, только не пытайся больше отравить собаку, понял? Что касается меня, то обещаю хранить все случившееся в секрете и никому не расскажу об этой неприятности, когда мы прибудем в Мур.
Сложный характер у этого типа, не так ли, доктор? насмешливо спросил Квик, издали наблюдавший картину примирения. Мстительность восточного человека куда-то разом улетучилась; еще недавно мы слышали клятву «Око за око, зуб за зуб», а теперь хитрая свинья целует профессору руку. Как бы я хотел, мистер Адамс, чтобы этот дьявол держался подальше от нас, особенно в темноте!